Способ захвата добычи, свойственный адским муравьям, предполагал вертикальную подвижность челюстей. Иными словами, адские муравьи могли двигать ими не только влево и вправо, в горизонтальной плоскости, как все остальные муравьи, но и вверх-вниз. Фактически челюсти этих насекомых двигались примерно так же, как и нижняя челюсть позвоночных животных. Рог при этом выступал в качестве аналога верхней челюсти позвоночных, т. е. неподвижной точки опоры, к которой прижимается пища. Челюстной «сустав» подобного строения не известен ни у одного из более чем 12 000 ныне живущих видов муравьев. Но зато похожий ротовой аппарат можно найти у водных личинок современных жуков-плавунцов Hyphydrus. С помощью «капкана» из загнутых вверх челюстей, движущихся в вертикальной плоскости, и противолежащего рога на голове они ловят остракод – рачков с округлым панцирем. Зачем такое приспособление нужно плавунцам, вполне понятно: остракоды, похожие на крошечные бобы, из стандартных, горизонтально ориентированных челюстей просто выскальзывают. Но зачем необычные челюсти-сабли вкупе с рогами понадобились адским муравьям? На каких таких особых жертв они охотились и почему вымерли? Только новые палеонтологические находки могут дать ответы на эти вопросы.

* * *

Если бы на Землю в раннем палеолите с кратким визитом прилетел инопланетный ученый, он не придал бы большого значения кучке двуногих приматов, копошащихся посреди бескрайней африканской саванны. Можно ли было предположить, что спустя несколько десятков тысяч лет их потомки будут строить огромные города, летать в космос и менять климат всей планеты? Первобытный человек был жалок и несчастен и совершенно не похож на вершителя судеб Земли. Точно так же и эусоциальные насекомые далеко не сразу вознеслись на ту эволюционную вершину, на которой они находятся сейчас. Сам по себе переход к эусоциальности не был событием революционного масштаба. Все плюсы этого образа жизни по-настоящему проявляются только в очень больших коллективах, насчитывающих десятки тысяч членов и даже более. Такие семьи могут бросать в дело многочисленные трудовые ресурсы и эффективнее устранять конкурентов. Но пока эусоциальные насекомые жили группами в несколько десятков или сотен особей, они оставались незначительным элементом биоты. Точно так же у небольших первобытных обществ не хватало ресурсов для строительства дорог, рытья ирригационных каналов и всего прочего, что впоследствии сделало человека царем природы.

* LaPolla J. S. et al. Ants and the Fossil Record // Annual Review of Entomology. 2013. Vol. 609–630.

В 1965 г. супружеская пара, прогуливаясь по каменистому пляжу близ американского городка Клифвуда, штат Нью-Джерси, подобрала кусок верхнемелового янтаря с муравьем-сфекомирминой внутри. Находка стала настоящей сенсацией, ведь до того момента у ученых не было никаких доказательств существования муравьев в мезозое. Уже один этот факт говорит о том, насколько редки в ту эпоху были муравьи. К настоящему времени палеоэнтомологам удалось обнаружить более 40 видов меловых муравьев, но все они известны по очень небольшому числу экземпляров[342]. Меловые муравьи встречаются только в янтарях, где их доля никогда не превышает 1,5–2 % от общего числа насекомых-инклюзов (рис. 13.7). Древнейшие известные муравьи – сфекомирмины из французского мелового янтаря – жили около 100 млн лет назад, но лишь 50 млн лет спустя, в эоцене, муравьиное племя начало свое триумфальное шествие по планете.

В балтийском янтаре, который сформировался в середине эоцена, около 45 млн лет назад, муравьи составляют уже примерно 5 % от всех найденных насекомых. И чем ближе к нашему времени, тем сильнее возрастает удельная доля муравьев. В позднеэоценовых отложениях США она равняется 20 %, а в миоценовом доминиканском янтаре зашкаливает за 30 %. Для сравнения: в наши дни в кронах перуанского леса на долю муравьев приходится 70 % всех насекомых, как энтомологи выяснили при окуривании деревьев инсектицидами[343] (метод, о котором мы уже говорили). Резкий количественный рост муравьев в кайнозое сопровождался качественными изменениями. Примитивные сфекомирмины сменяются современными подсемействами[344] с более развитой социальной организацией – их представители умеют охотиться сообща и с помощью феромонов указывают своим сородичам путь к найденной пище. У некоторых высших муравьев среди рабочих появляются касты, различающиеся по размерам тела и обязанностям, – аналог разделения труда у людей. Кроме того, у высших муравьев, как и у продвинутых пчел, рабочие особи из-за недоразвития яичников и отсутствия сперматеки полностью утрачивают способность к самостоятельному размножению. Это еще больше увеличивает сплоченность муравьиных семей и вкупе с продвинутыми способами коммуникации позволяет наращивать их численность.

* Jordi A., Mauricio A. Mammoths, Sabertooths, and Hominids. New York: Columbia University Press, 2005.

Например, из более чем 11 000 муравьев, найденных в балтийском янтаре, почти половина относится к одному-единственному виду Ctenobethylus goepperti. Наличие таких массовых видов говорит о том, что муравьи в середине эоцена начали жить большими семьями, контролирующими значительные территории. Тогда же в палеонтологической летописи появляются и первые млекопитающие, специализирующиеся на питании муравьями, например евротамандуа (Eurotamandua) из среднеэоценовых отложений Германии (рис. 13.8). Это создание с вытянутой беззубой мордой и большими когтями для раскапывания муравьиных гнезд сочетало в себе признаки панголина и муравьеда. Видимо, муравьев в то время было уже достаточно много, чтобы этот 90-сантиметровый зверь не оставался голодным. В эоцене на месте карьера Мессель, где найден скелет евротамандуа, располагалось вулканическое озеро, над которым клубилось облако ядовитых газов. В обманчиво спокойные воды этого озера падало великое множество не только позвоночных, но и насекомых. Показательно, что доля муравьев среди них очень высока – она составляет 13 %, причем половина от этого числа приходится на гигантских муравьев-формициин[345], надо полагать, особенно нажористых.