– Ваша милость… приветствую вас!

Цурин присел рядом. Его доспехи выделяли его среди остальных.

Последний регент посмотрел на них снизу вверх, властно проговорив. – Долго же вы соображали выехать ко мне навстречу? Приказываю одному из легионеров занять место возничего, – отдал распоряжение Шоэль. – Ну же… что встали? Вперёд! Или забыли, что я Высший регент Инийцской империи?!

Окружив Шута, они в безмолвии смотрели на него с написанным на лицах превосходством.

В душу Шоэля закралась мысль, разъедая изнутри. – Не может быть! Неужели это её легионеры?

Шут испугавшись, попытался убежать. Уткнувшись в одного из легионеров, истошно закричал. – Уйди! Я приказываю, уйди! Поняв, что это не помогает, он в панике упал на колени в воду, попытался проползти между ног легионеров, вызвав всеобщий смех. Цурин подошёл, схватил Шута за шиворот, поднял.

– Зачем же так унижаться… ваша милость? Мы пока просто хотим поговорить.

Чтобы отвести его в сторону пришлось приложить усилия. Шут пытался сопротивляться, но когда он понял, что и это безуспешно, он начал говорить.

– Кому ты служишь? – спросил Шоэль, смотря вопросительно.

– Моей Императрице Йёлезаре! – ответил открыто Цурин.

– Служи мне… я озолочу тебя! Представь, ты будешь вторым, после меня. У тебя будет всё и золото, и замки, женщины… я позабочусь о том, чтобы у тебя была новая на каждый день. Всё это будет твоим… служи мне! – повторил, всматриваясь, ища ответ на вопрос: что же ему нужно?

– Меня это не интересует. Преданность для меня дороже! – сказал Цурин, тычком садя его на землю, так чтобы его взор был направлен на карету.

– Послушай, назови свою цену. У тебя должно быть что-то, чего ты так сильно желаешь. В этом мире всё можно купить! Послушай, хочешь никогда не умереть? Я знал одного мастера, его эликсиры продляли жизнь. Только вдумайся, жить вечно! Или нет, ты хочешь воскресить мёртвых? Не проблема… у тебя и это будет!

– На этой земле нет столько эликсиров, чтобы воскресить всех, кого я желаю, – ответил на это Цурин.

– Ну, тогда скажи, что ты хочешь и я дам тебе это. Я баснословно богат!

Цурин обернулся, дав распоряжение одному из легионеров. – Проверь сундук на карете, там должно быть много драгоценных камней? После того, как воин махнул рукой в знак того, что подтверждает, легат посмотрел с превосходством на регента.

– Разве солнце не встаёт на восходе? – спросил Цурин. – Разве можно купить преданность? Хотя вам, я так понимаю уже и не за что её покупать! Больше всего я хотел, чтобы ты исчез, испарился как сон. Но моему желанию не дано сбыться. Ты знаешь, что тебя ожидает, когда мы доберёмся до столицы? После этого Цурин долго описывал все муки и пытки, через которые Шоэлю придётся пройти. – Жизнь, которая должна быть в твоих руках. Разве не должен человек иметь право решать сам как ему уйти? А что ждёт тебя теперь: множество допросов, бесчестье, а после медленная, мучительная казнь, – закончил этим Цурин, убивая его последнюю надежду.

Затем отстегнув короткий нож, положил напротив совсем недавно великого регента. Показал, что ему нужно сделать. Рассказал как это просто. Потом Цурин поднялся с камня, на котором сидел. Больше не произнося ни слова, отошёл. Услышав резкий сдавленный крик, обернулся. Шоэль истекал кровью. Подойдя и облегчив его муки, он приказал вырыть яму и похоронить, никому неизвестного теперь человека.

Вернувшись к карете, Цурин посмотрел, открыв содержимое сундуков. Блестящий мерд ослеплял своим блеском. Закрыв также безразлично сундук, Цурин приказал одному из легионеров следовать на вознице.

– Эти драгоценности послужат восстановлению того, что ты разрушил! Бедность, воцарившаяся в стране, из-за твоей надменной спеси может и не искоренится, но начало уже заложено. В этом новом мире, таким как ты, не будет места. Сколько же крови ты пролил идущих наперекор тебе? Несущего смерть в финале всегда ждёт смерть, – сказал напоследок Цурин, посмотрев на могилу заваленную грудой булыжников. – Может быть, это что-то изменит. Сев на верного Фокуса, Цурин вместе со своим легионом не спеша направился в столицу Инийции.

Покуда чаша брани не переполнится от крови поверженных, никому без жертвы не дано испить этот сладостный вкус победы. Сколь ярок настаёт триумф, столь оправдана цель подношения. Осознание этой истины питает как грудное молоко, она вскармливает и насыщает умы верных, принижающих себя ради общих благ. Самопожертвование – дар для ордена, дар для народа. Иным сынам земли этого не понять. Махагон – незыблем в верных сердцах.

Улицы внутри крепостных стен, были переполнены людьми. Около врат, цепью по обе стороны дороги, стояли рыцари. Они, под гробовую тишину, провожали взглядом тех, кто решил покинуть свои дома. Люди с пожитками и гружёными телегами уходили восвояси, устремляясь в потерянную ими родину. В их сторону не было ни глумления, ни насмешек и только в некоторых, словно кованых лицах воинов, можно было заметить искреннюю жалость к лишенцам.

Поселения в низовьях крепости, под покровительством Всесильного Императора, тоже становились владениями ордена. Для многих инийцев, эта была приятная весть. – Лучше же жить обеспечено в Регнарде, чем зависеть от воли Императрицы, тем более не добившейся власти и признания сената, – говорили сплошь и рядом люди, оставшиеся на своей земле вблизи Гаморы.

Новости приходили и с юга. Один легион подчинился воли Императрицы, другие же… нет. Южнее Велфара центурионы захватили власть, вздёрнув на петле легата, которому поклялись в преданности. Это же повторялось и в других легионах. Воины никак не пожелали сложить оружие и прибыть в место назначения. Народ был разделён. Новая кровавая война, на этот раз гражданская, нависла над инийцским народом.

По сути, все были поглощены переживаниями. Сейчас же, один из немногих рыцарей махагона, продолжал удерживать свой взгляд, наблюдая за тем, как люди уходят через открытые врата. Седина на его висках говорила о возрасте, коим он никак не гордился. Темнеющие редкие волосы ещё не утратили цвет и в этом в сладостные часы он видел свою привлекательность. – Я ещё не стар, чтобы уйти на покой и далеко не юн, чтобы предать накопленную мудрость и пасть на поле брани! – промелькнуло в этот миг у него в голове. Он мог назвать себя ветераном, по праву того в скольких битвах участвовал, но осознание этого всё не приходило. Телеги скрипели, а лишенцы всё покидали и покидали крепость. Сквозь плотный строй к нему пробрался молодой рыцарь, сын его друга. Потеснив окружающих воинов, он встал рядом с ветераном.

Всматриваясь в лишенцев, юноша шёпотом заговорил. – Смотри, что я нашёл, с одного покойника снял, в замке! Оставлю себе на память. Поговаривают, это амулет самого Аххима. Что ты на меня так посмотрел? Юноша, одев безделушку на шею, спрятал летящего сапсана под рубахой. Да не брешу я! Видели его давеча перед осадой.

– И что с ним стало? – спросил без интереса в голосе старший воин.