стороне были забиты до смерти, застрелены или связанными пущены под лед [Волги]». После этого мятежников «расстреляла» Красная армия[895].

В результате жестокой реквизиции зерна у колонистов не осталось семян даже на посев. Недоверие с обеих сторон привело к тому, что слишком поздно стало ясно: колонисты, особенно жившие на восточном, «луговом» берегу, страдают от голода. Люди ели «разные травы, капусту, лук, дикий чеснок, собак, кошек, мышей, лягушек, полевых мышей, ежей и дохлую рыбу, выловленную в Волге». У жертв голода раздувало животы, они были слишком слабы, чтобы говорить, и просто ждали смерти. В начале августа 1921 года свои отчеты начала Центральная комиссия при ВЦИК по борьбе с последствиями голода (Последгол). Сцены, описанные в отчетах, шокировали бы любого. В одной деревне «в одном доме была найдена молодая женщина, умершая от голода, только что родившая; в другой комнате лежала еще одна женщина, тоже умершая голодной смертью. В другом доме мы нашли детей в возрасте от семи до семнадцати лет, глодавших кости убитых собак. Состояние этих четырех детей было прискорбным; все со вздутыми животами, истощенные, ослабевшие, не способные двигаться самостоятельно… В четвертом доме комиссия обнаружила семейную пару с такими распухшими животами, что они совершенно не могли двигаться, а лежали на полу вместе с двумя дочерьми четырнадцати и шестнадцати лет, и когда их спросили, на что они до сих пор надеются, то они ответили, что попросили прощения у Бога и готовы к смерти»[896].

Подсчитано, что от голода умерло 48 тысяч колонистов (10 процентов общего населения), а еще 70 тысяч бежало. Многие из выживших были слабы и лишились здоровья.

К 1921 году большевики выиграли Гражданскую войну. Однако цена, заплаченная за Первую мировую и Гражданскую войны, оказалась огромной. Промышленность почти исчезла, рабочие либо жили в ужасающих условиях, либо бежали из города и вернулись в деревни. В сельской местности шла почти что открытая война между большевиками и крестьянами. В романе «Зулейха открывает глаза» современной татарской писательницы Гузели Яхиной, действие которого происходит в деревне под Казанью, Зулейха думает: «Отец много рассказывал ей про Золотую Орду, чьи жестокие узкоглазые эмиссары несколько столетий собирали дань в этих краях и отвозили своему беспощадному предводителю – Чингисхану, его детям, внукам и правнукам. Красноордынцы тоже собирали дань. А кому отвозили – Зулейха не знала»[897].

Похоже, что для простого крестьянина мало что изменилось: монголы, царь, помещик, большевики – все отбирали его зерно и его деньги и издевались над ним. В романе муж Зулейхи застрелен за кражу зерна, саму ее арестовали, а ее слепую и пожилую свекровь оставили одну в ожидании почти что неизбежной смерти. Это жестокое решение «крестьянского вопроса» – предмет следующей главы.

Глава 14

Коллективизация и репрессии на Волге

В 1929 году по Среднему Поволжью прокатился слух о наступлении царства Антихриста. «Советская власть не от Бога, но от Антихриста», – говорили в то время, и зло спустилось на землю в облике коллективных хозяйств (сокращенно колхозов). Крестьян предостерегали от вступления в колхозы, где ставят на лоб печати Антихриста, после чего их проклянут во время второго пришествия. В то же время на Нижней Волге один казак предупреждал: «Колхоз – клеймо дьявола, от которого нужно спасаться, дабы войти в Царствие Божие»[898]. В неспокойной советской деревне апокалиптические слухи активно муссировались в конце 1920-х – начале 1930-х годов; поговаривали и о том, что казаки убивают крестьян, вступивших в колхоз. Чтобы понять подоплеку этих слухов и представления крестьян о том, что их мир переворачивается вверх дном, необходимо рассмотреть процесс коллективизации и ее влияние на поволжские села.

Коллективизация внедрялась во всех регионах СССР и касалась всех сфер деятельности (коллективизации подверглись даже стада оленей на Крайнем Севере), русского и нерусского населения, однако особенно интенсивным был процесс в Поволжье, поскольку регион был важнейшим источником зерна. Богатых крестьян депортировали, сажали в тюрьму или просто морили голодом до смерти в соответствии с приказом Сталина о «ликвидации кулаков как класса»[899]. Трудно подсчитать число погибших в результате применения подобных методов, поскольку опустошительные экономические последствия коллективизации были более долгосрочными, чем первый непосредственный удар. До 5 миллионов крестьян, записанных в кулаки, умерли в своих деревнях или после депортации[900], но во время голода 1930–1932 годов, который во многом связывается с методами коллективизации, могло умереть еще столько же.

За «раскулачиванием» последовала более масштабная чистка, в ходе которой любой, кого объявляли «врагом народа» или кто просто был связан с такими «врагами», мог быть отправлен в исправительно-трудовой лагерь. На пике развития ГУЛАГа, в начале 1940-х годов, в лагерях и других тюрьмах СССР находилось около 4 миллионов человек[901]. Всего через лагеря прошло гораздо больше – с 1920-х по 1950-е годы это количество оценивается в 18 миллионов[902]. Молодое советское государство объявило войну своему населению.

* * *

Введение в 1921 году новой экономической политики (нэпа) позволило крестьянам самим решать, что они выращивают, и продавать свою продукцию по рыночным ценам. В краткосрочной перспективе это привело к повышению производительности и восстановлению после голода 1920–1921 годов как в Поволжье, так и в других регионах. Однако нэп создавал для советского государства экономическую и идеологическую проблему. Возвращая крестьянам контроль, государство лишалось влияния на рыночные цены, которые и определяли производство. Государство не могло заставить крестьян выращивать больше зерна, если другая сельскохозяйственная продукция, например молоко, масло или сыр, была более прибыльной; нельзя было и пойти против рынка, установив фиксированную цену продажи зерна. К концу 1920-х годов ситуация стала критической: стало не хватать хлеба для прокорма рабочих в новых быстрорастущих промышленных городах, что усугубилось еще и неурожаем 1927 года. Дефицит зерна был связан еще и с нежеланием крестьян продавать зерно по искусственно заниженным ценам, тем более что промышленные товары им приходилось покупать по ценам весьма высоким, к тому же эти товары были дурного качества или попросту недоступны. В этих обстоятельствах крестьяне предпочитали потреблять собственное зерно, а не продавать его; иными словами, они отказались выходить на рынок именно в тот момент, когда страна больше всего нуждалась в хлебе. Это привело к возвращению в 1928 году к реквизиции зерна. В то время мера была преподнесена как «чрезвычайная» и временная. Крестьяне воспротивились экспроприации зерна, а силовые методы решения вопроса только побудили их посеять на следующий год еще меньше зерна.

Вторая, более фундаментальная проблема состояла в том, что коммунистическая партия и ее генеральный секретарь[903] Иосиф Сталин воспринимали нэп как чисто временную, идеологически нездоровую меру. Частное крестьянское хозяйство воспринималось новым советским