Рухнули в темную комнату, замерли. В доме тихо, лишь оченьдалеко внизу слышались глухие удары в медный котел, да нехотя тявкал старый иленивый, судя по голосу, пес. — Наемники сейчас бегут вверх полестницам, — предположил Томас.

Он с трудом поднялся на дрожащих ногах, поднес к лицутрясущиеся руки. В животе было холодно и тяжело, словно он проглотил глыбу льдаили замороженного сома. Олег уже пробежался по комнате, неслышный как огромныйкот, пощупал двери, приоткрыл, выглянул. Из коридора упала полоска багровогосвета, потянуло дымком от смолистого факела.

— Не слышат, — сказал он. — Надо сначаладогадаться, где мы — я перерезал веревку! Конец как раз достанет до земли. Чтоувидят, когда ворвутся в комнату? Что мы спустились по веревке вниз. А раз тамни крика, ни шума — то оставшиеся на страже либо упустили нас, либо мы ихподкупили. Пока разберутся, набьют виновным морды, мы можем перевести дух иубраться отсюда.

— Сэр калика, я готов убраться отсюда, не переводядуха!

— Что-то случилось? — поинтересовался Олег.

— Да. Когда ты перерезал веревку, по ней кто-то ужелез!

Олег удивленно покачал головой:

— Смотри ты, какие отважные... Одно дело ты, сэррыцарь, — настоящий герой, всю Британию надо перетрясти, чтобы отыскатьтакого второго, но чтобы за двести миль нашлись такие герои еще — не поверю. Ноты прав, надо убираться.

Томас чувствовал себя польщенным, даже ноги пересталидрожать. Олег приоткрыл дверь шире, выглянул, выдвинулся. Мешок за его плечамиделал его похожим на гигантскую черепаху, а рукоять меча и лук, торчащие науровне ушей, превращали вовсе в страшное порождение ночи.

Томас выскользнул вслед, со стыдом посматривал на калику,тот снова взял основную часть их общего груза.

Пошли по широкому коридору — на стенах, украшенныхразноцветными панно, горели масляные светильники в медных чашах, пол выложенхитроумными узорами из дорогого мрамора, а по обе стороны коридора массивныедвери из ценных пород дерева, украшенные резьбой, затейливыми медными ручками,блестящими гвоздями с широкими узорными шляпками. За одной дверью слышалисьвеселые женские голоса, смех. Олег остановился, прислушался — тоже мнеотшельник! и Томас едва не умер от беспокойства, оглядываясь на длинныйпустынный коридор, где несмотря на позднюю ночь вот-вот мог появиться либостраж, либо слуга, либо запоздалый гость хозяина.

Лестница виднелась в самом конце, Томас добежал до ступенеквслед за каликой, стараясь ступать бесшумно, но его железные ступни с жуткимгрохотом сотрясали громаду каменного дома, светильники в страхе мигали, ароскошные портреты знатных предков на стенах подпрыгивали, с них сыпаласькраска.

Грохоча как лавина, что несется с вершины Гималаев, Томаспроскочил за каликой этажом ниже. Ненадолго затаились в какой-тозадрапированной нише, пропуская темные фигуры. В нише жарко, душно, мелкая пыльзабилась в ноздри, Томас пытался зажать себе нос, но железная перчатка сразмаха звякнула в гробовой тишине по опущенному забралу. Томас застыл, боясьшевелиться, слыша, как шаги остановились поблизости. В носу зудело невыносимо,и он чихнул во всю мочь, уже не сдерживаясь и не воспринимая ничего на свете,кроме невыносимого зуда.

В слабом свете, просачивающемся сквозь тяжелый занавес,увидел рядом блеснувший меч и услышал сдавленное дыхание калики. А по тусторону шаги приблизились вплотную, потрясенный голос сказал тихо:

— Эктий, ты слышал тоже?

— Такое не услышать! — ответил другой голос, судяпо всему, принадлежавший мужчине постарше. — Я же тебе говорил!.. А ты сэтими современными идеями... Существует потусторонний мир, духи бродят понашему старому дому. Только бродят ночами.

— Кто это был не знаешь?

— Судя по звериному реву, прапрадед нашего хозяина,куратор Южного причала. Еще железо звенело, слышал? Он закончил жизнь в цепях,ему отрубили голову за присвоение пошлины. Или его отец, тот тоже закончил также...

Томас снова хлопнул себя по забралу, пытаясь зажать нос.Пальцы калики быстро откинули железный панцирь, больно сдавили переносицу. Кудивлению Томаса невыносимый зуд оборвался, как вопль под ударом меча. А по тусторону портьеры задумчивый голос произнес:

— Там своя жизнь... Я думаю... нет, мне думается, чтопривидения бродят ночами по этому пустынному дому, как вот мы с тобой, и односпрашивает другое: как ты полагаешь, стоит ли верить в эти басни о живых?

У Томаса затекли ноги, снова отчаянно зачесался нос, а едкийпот буквально выгрызал глаза, немилосердно щекотал шею, стекал горячимиядовитыми струями по спине. Ноги купаются в горячем — наверняка вокруг него ужеразливается странная лужа, а два философствующих дурака, которым не спится,сейчас начнут долго и нудно выяснять ее происхождение, исходя из существованияпотустороннего мира и особенности жизни привидений.

— Я думаю, что... нет, мне думается, это однозначно,что это не дед нашего хозяина, — произнес голос задумчиво. — Того,как я теперь помню точно, повесили. Исходя из его высокого происхождения,повесили на шелковой веревке!.. А это, думаю... нет, мне думается однозначно...

Томас чувствовал, что вот-вот свалится: на одной ноге стоятьневыносимо трудно, особенно если задыхаешься от пыли и захлебываешься потом.Рядом вздохнул калика, Томас ощутил легкий толчок в плечо. Он набрал воздуха вгрудь, услышал:

— Я думаю... нет, мне думается...

Томас рывком содрал занавес, увидел две перепуганныеотшатнувшиеся физиономии, рявкнул свирепо:

— Чем тебе думается, дурак? Задницей? Если бы ты думал,а не тебе думалось, не был бы таким ослом!

Калика шагнул вперед, сказал громко Томасу:

— Ваше преосвященство, кто же знал, что ваш праправнуквыродится в такого осла?.. Я ж предупреждал: поменьше излишеств...

Кулак Томаса метнулся вперед. Несчастный без звука отлетелна другую сторону коридора и там сполз по стене на пол. Калика небрежновзмахнул ладонью, второй философ ахнул и растянулся, как лягушка посредикоридора.

— Бежим! — шепнул Олег.

Они пронеслись вниз по лестнице, грохоча как табунподкованных коней, Томас хватал ртом воздух и лапал на крутых поворотах стены,оставляя железными пальцами длинные царапины. Олег несся, как огромный медведь,прыгал через ступени, с разбега влипал в стены, бесшумно разворачивался имчался дальше. Томасу казалось, что уже добрались до подземелья, когда Олегвнезапно остановился, сказал тихо:

— Остался один пролет. Но внизу у запертой двери еще истража. Двое.

Томас хватанул широко раскрытым ртом воздуха, просипел:

— Сомнем... Сокрушим!.. Всего двое?

Олег покачал головой с печальным и укоризненным видом:

— Невинных людей?.. В их собственном доме?