Томас вытер с лица пот железной ладонью, отвернулся,чувствуя легкий стыд. Он дышал тяжело, пугливо оглядывался по сторонам: в любоймомент кто-то мог увидеть их в таком заметном месте — посредине лестницы!

Олег вытащил из кармашка в поясе золотой динар, широкоразмахнулся. Томас не видел, как монета исчезла в сумеречном свете, но далекиестражи насторожились, один подобрал топор и быстро пошел вдоль стены, хищнопригибаясь. Он исчез в тени, долго ничего не происходило, и Томас извертелся,наконец послышался удивленный голос стража. Второй что-то крикнул, ониобменялись парой слов, второй быстро проверил засовы, выглянул в окошко: неподнимается ли в этот момент по ступеням с улицы важный гость, и поспешил ксоратнику, захватив арбалет с натянутой тетивой.

Олег выждал, пока тот исчез в коридорной тени, сделал знакТомасу, быстро перебежали холл, Олег молниеносно сбросил крючки и отодвинулзасовы. Когда распахивал двери, сзади послышался рассерженный вопль, звонкощелкнула стальная тетива. Томас инстинктивно отшатнулся, возле головы в массивнуюдверь вонзилась короткая арбалетная стрела. Он погрозил кулаком и выскочилвслед за Олегом на ночную улицу.

Олег быстро протащил его вдоль стены, прячась в тени. Зауглом повернули, лишь там Томас ощутил холодный воздух, близость моря, увиделвпереди каменную ширь огромных улиц с их простором.

Сзади раздался крик, мощно грохнула дверь, зазвенело оружие.Олег перешел на ленивый шаг, даже чуть покачивался, выпятив живот, и Томаспостарался напустить на себя беспечный вид возвращающегося гуляки, хотя сердцевсе еще колотилось как овечий хвост, а под коленками гадко тряслись какие-тосовсем мелкие мышцы.

— Куда сейчас? — спросил Томас. — Нашпостоялый двор...

— Кукукнулся, — ответил Олег. — К счастью, мыне сарацины. Гарем с собой не возим, а вещи я захватил. Чашу не потерял?

Томас испуганно лапнул сумку. Пальцы ощутили знакомуювыпуклость, похожую на тугую женскую грудь или похотливый изгиб бедра. Чашаответила глухим звоном, и Томас поспешно убрал железные пальцы.

— Константинополь огромен!

— Я знаю массу приличных гостиниц и постоялыхдворов, — сказал Олег успокаивающе. Он подумал, сожалеюще покачалголовой. — Впрочем, приличные не подходят... Там мы на виду.

— Идем к порту? — предложил Томас.

— Сэр Томас, тебя ведь ждет Крижина? А я стар для такихзабав. Нам нужно что-то среднее по пристойности и по удобствам. Такое в этомгороде тоже имеется, как ни удивительно.

Олег сидел в корчме постоялого двора, в котором остановилисьс Томасом. Томас почти безвылазно находился на пятом этаже в их комнатке,маленькой и грязной, точил мечи — свой и калики, исправлял вмятины в доспехах.Олег носил ему еду и пиво. Томас чересчур выделялся в рыцарском доспехе, аснимать не желал. Сам Олег в варварской душегрейке из волчьей шкуры легкосходил за портового грузчика, моряка с варварского корабля или контрабандиста,которыми кишели берега Золотой бухты.

Чтобы не выделяться вовсе, Олег нарочито горбился, выпячивалживот, скрадывая могучую стать. Лица не прятал, сейчас оно было злое,раздраженное, отшельничеством и поисками высокой Истины даже не пахло. Он тянулпотихоньку пиво из огромной кружки, угрюмо посматривал на посетителей, видясебя их глазами: лохматый, озлобленный, готовый при удобном случае вступить вдраку.

Видел игроков в кости за три стола от себя, чувствовал утяжеленнуюгрань, мог бы выиграть кучу денег, прежде чем подняли бы на ножи, замечал каксходятся к хозяину за потаенную дверь пропахшие морским ветром загорелые люди —крутоплечие, размашистые, в странных широких шляпах, завязанных широкимилентами под подбородками. На поясе у каждого болтается в кожаном чехле хищноизогнутый нож сарацинской работы. За тайную дверь, возле которой сидят вроде быс кружками пива двое отпетых, стекаются контрабандные товары, яды, карты иточные сведения о численности и местоположении императорских войск, планывторжений, больших и малых заговоров, задумки грабежей...

Уже третий день Олег проводил в этой корчме. Пил много —жара, изредка перебрасывался в кости, на обед заказывал всегда жареное мясо сзеленью: привычную еду славянских пастухов, одного из которых изображал. Когдаподнимался наверх с едой для Томаса, тот нервничал, злился — время летит, взамке на берегу Дона ломает руки прекрасная Крижина, а калика пьет как губка,таращит глаза на размалеванных шлюх, что гроздьями облепляют каждого моряка иконтрабандиста.

Олег уже знал всех шпионов хозяина постоялого двора, могпроследить мысленно их путь по узким закоулкам города, мог заработать убазилевса круглую сумму, указав тайные склады контрабанды, назвав ключевыефигуры в тайной сети, что захватывала и левый флигель императорского дворца.Однако все еще не появлялся ни один шпион Семерых — его он бы засек с моментапоявления на пороге.

Только к вечеру третьего дня он увидел человека, которыйчересчур точно походил на контрабандиста, чтобы быть им на самом деле. СердцеОлега затрепыхалось, он наклонил голову к кувшину с вином, но краем глазавсматривался в лицо, походку, движения — необязательно слышать речь: мимикаможет выдать со всеми потрохами такие потаенные мысли, о которых сам человекдаже не подозревает.

«Контрабандист» сел поблизости за стол, Олег косил глазом,глядя поверх пивной кружки, а в это время распахнулась дверь, вошли еще двое.Олег едва не поперхнулся: то ни одного, а то сразу три агента Тайных! Крепкие,мускулистые, с холодными глазами и точными движениями, выверенными в изнуряющихупражнениях с оружием, боях голыми руками, не слишком молодые, а как раз всамом опасном возрасте — матерые, опытные, умелые.

Он наклонился над кружкой, пряча заблестевшие глаза. Надо быпредупредить Томаса: тот упросился выйти на улицу, в эти минуты расхаживаетперед таверной, закутавшись в плащ и нахлобучив капюшон на голову. Не свой скрасным крестом, а серый плащ простолюдина. Впрочем, именно он и может привлечьвнимание шпионов — доспехи не снял, огромные рыцарские шпоры тренькают прикаждом шаге... Но сразу нельзя подняться из-за стола, в первые мгновения шпионыособо настороже, заметят.

Последний из тройки окинул с порога внимательным взглядомзал, пошел по тесному проходу, присматриваясь и прислушиваясь, внезапносвернул, оказался перед столом, где одиноко и угрюмо тянул пиво могучегосложения варвар в грубо выделанной волчьей шкуре. Садиться не стал, уперсяобеими кулаками в крышку стола, уставился на Олега. Чувствуя, как неистовозаколотилось сердце, нагоняя горячую кровь в ожидании короткой лютой схватки,Олег медленно повернул голову, проревел злым голосом:

— Чего уставился, рыжая обезьяна?.. В будние дни неподаю, а к праздникам хоть сам проси... Пшел вон, не засти свет!

— Дружище, — сказал агент успокаивающе, — некипятись, не кипятись...

— Дружище? — вскипел Олег. — Кто сказал, чтоу меня может быть другом рыжая обезьяна? Да еще с таким лошадиным... я хотелсказать, свинячьим рылом! Я хоть не сар... сар... сарацин, но свиней не выношу,разве что в жареном виде посреди стола с хреном...