– Я расскажу все твоей маме, а завтра мыувидимся. Мальчик встал и вышел из зала в сопровождении судебного пристава.

– Мы можем идти. Ваша Честь? – спросил Финк.По его лбу катился пот. Ему хотелось поскорее выбраться из зала и сообщитьФолтриггу неприятные новости.

– С чего такая спешка, мистер Финк?

– Что вы, никакой спешки, Ваша Честь.

– Тогда расслабьтесь. Я хочу поговоритьминутку с вами, ребятки, и с теми, что из ФБР. Не для протокола. – Гарриотпустил стенографистку и пожилую даму. Вошли Мактьюн и Льюис и сели за спинамиюристов.

Гарри расстегнул молнию на мантии, но сниматьее не стал. Вытер лицо бумажной салфеткой и допил чай. Все молча ждали.

– Я не собираюсь держать этого ребенка втюрьме, – произнес он, глядя на Реджи. – Может, несколько дней, но не дольше.Мне ясно, что он знает что-то чрезвычайно важное, и он обязан нам всерассказать.

Финк закивал.

– Он напуган, что вполне объяснимо. Возможно,нам удастся убедить его заговорить, если мы гарантируем безопасность ему, атакже его матери и брату. Я бы хотел, чтобы мистер Льюис помог нам в этомсмысле. Готов выслушать любые предложения.

К.О.Льюис был тут как тут.

– Ваша Честь, мы уже предпринялипредварительные шаги, чтобы распространить на него нашу программу защитысвидетелей.

– Я о ней слышал, мистер Льюис, ноподробностей не знаю.

– Все очень просто. Мы перевозим семью вдругой город. Даем им новые имена и соответствующие документы. Находим хорошуюработу для матери и удобное жилье. Не трейлер там или квартиру, а дом. Мыотправляем мальчиков в хорошую школу. Ну, а для начала даем приличную суммуналичными. И мы всегда рядом.

– Звучит соблазнительно, миссис Лав, –откликнулся Гарри.

Так оно и было. Сейчас у семьи нет дома.Работа у Дайанны крайне тяжелая. И никакой родии в Мемфисе.

– Их сейчас нельзя трогать, – заметила Реджи.– Рикки должен находиться в больнице.

– Мы уже вели переговоры с детскойпсихиатрической больницей в Портленде, которая готова немедленно принять его, –сообщил Льюис. – Она частная, не благотворительная, как больница Святого Петра,одна из лучших в стране. Они примут его в любое время. Разумеется, мы заплатим.После того как он поправится, мы переселим семью в другой город.

– Как много понадобится времени, чтобызадействовать эту программу для всей семьи? – спросил Гарри.

– Меньше недели, – ответил Льюис. – ДиректорВойлз объявил это дело сверхсрочным. Бумажная волокита займет несколько дней,ведь нужно новое водительское удостоверение, новые карточки соцобеспечения,свидетельства о рождении, кредитные карточки и все прочее. Семья должна принятьрешение, и матери следует определить, куда они хотят поехать. А остальное всеза нами.

– Что вы думаете, миссис Лав? Пойдет на этомиссис Свей?

– Я с ней поговорю, Ваша Честь. Ей сейчасочень трудно. Один ребенок в коме, второй – в тюрьме. К тому же она всепотеряла при пожаре вчера ночью. Мысль сбежать куда глаза глядят среди ночивряд ли покажется ей слишком привлекательной, по крайней мере на данный момент.

– Но вы попытаетесь?

– Да, конечно.

– Как вы полагаете, она сможет завтра прийти всуд? Мне бы хотелось с ней поговорить.

– Я спрошу врача.

– Прекрасно. Слушание прерывается. До встречизавтра в полдень.

* * *

Судебный пристав передал Марка двум мемфисскимполицейским в гражданской одежде, которые вывели его через боковую дверь прямона автомобильную стоянку. Когда они ушли, пристав взобрался по лестнице навторой этаж и быстро прошел в пустую комнату для отдыха. Не совсем пустую – тамего ждал Слик Мюллер.

Они встали рядом у писсуаров, разглядываянадписи на стене.

– Мы здесь одни?

– Угу. Что случилось? – Слик расстегнулширинку. – Поторопись.

– Мальчишка не хочет говорить. Отправили назадв тюрьму. Оскорбление суда.

– Что он знает?

– Я бы сказал, знает все. Яснее ясного. Онрассказал, что был в машине с Клиффордом, они говорили о том о сем, а когдаГарри поднадавил на него по поводу новоорлеанского дела, мальчишка вцепился вПятую поправку. Крутой поганец.

– Но он знает?

– О, точно знает. Но не говорит. Судьявызывает его снова завтра в полдень. Надеется, что он за ночь передумает.

Слик застегнул штаны и отошел от писсуара.Достал сложенную стодолларовую бумажку и протянул ее судебному приставу.

– Я вам ничего не говорил, – предупредил тот.

– Ты же мне доверяешь, верно?

– Конечно. – И он в самом деле доверял. СликМюллер никогда не предавал своих осведомителей.

* * *

Мюллер разместил троих фотографов вокругздания суда. Он тут все знал лучше, чем полицейские, и сообразил, что скореевсего они воспользуются боковой дверью, служившей для доставки грузов, чтобыпобыстрее вывести ребенка. Именно так они и поступили. Им удалось почти чтодобраться до своей машины без опознавательных знаков, когда полная женщина ввоенной форме выскочила из фургона и сделала “никоном” несколько снимков.Полицейские заорали, попытались спрятать мальчишку за своими спинами, но былоуже поздно. Они бегом бросились к машине и втолкнули его на заднее сиденье.

“Ну все, – подумал Марк, – дальше уж и ехатьнекуда”. Было еще всего два часа дня, а он уже успел узнать о сгоревшемтрейлере, был арестован в больнице, посидел в тюрьме, пообщался с судьейРузвельтом, а теперь еще один чертов фотограф сделал снимок, так что навернякаон снова появится завтра на первых полосах газет.

Завизжали шины, машина рванула вперед. Онвжался в сиденье. Болел живот – не от голода, от страха. Он снова былсовершенно один.