– В этом году я вряд ли смогу кататься на лыжах.

– Я знаю, но ты просто могла бы поехать со мной.

– И замерзнуть там? Нет уж, спасибо, лучше я останусьздесь.

– Ну хорошо. Но я оставлю тебе номер телефона, покоторому со мной можно связаться. Если тебе что-то понадобится, ты всегдаможешь обратиться ко мне.

– Я знаю, знаю.

Динна собрала подарки, приготовленные для Ким, вручила ихподруге и посмотрела на свертки, которые сложила под ее елочку Ким.

– С Рождеством тебя. Надеюсь, это будет счастливый год.Ким с улыбкой покосилась на увеличившуюся в объеме талию подруги.

– Обязательно будет.

Рождество пришло и ушло без пышного ритуала, сопровождавшегоего в прошлые годы. Не было дорогих пеньюаров в подарок от Пилар, выбранныхдевочкой и оплаченных отцом. Не было французских духов в хрустальных флаконах,мехов, серег с бриллиантами. Динна получила четыре подарка от Ким. Онаразвернула их ночью, в канун первого в ее жизни Рождества, проводимого водиночестве. Поначалу Динна боялась, что боль и чувство одиночества будутневыносимыми, но ведь она не была одинока. А если Рождество и было печальным,то лишь самую чуточку. Динна поняла, что скучает по Марку и Пилар, ведьРождество всегда было их праздником – шум, жареная индейка или гусь, Маргарет вкухне, горы подарков под елкой... Именно этого Динне не хватало, а вовсе небогатства, ей не хватало знакомых лиц вокруг – сияющего личика маленькой Пилари молодого лица Марка. Но оба остались в прошлом, ушли безвозвратно. Динне дажене пришло в голову позвонить в рождественскую ночь Марку, хотя бы для того,чтобы услышать его голос. Динна сидела возле елочки и пила горячий шоколад.Кому ей действительно хотелось позвонить, так это Бену. Она предполагала, чтоон проводит Рождество в Кармеле. Сидит ли он тоже один, как она?

Ложась спать, Динна слышала где-то в отдалениирождественские песнопения и тоже стала тихонько напевать «Молчаливую ночь».Усталость, которая мучила ее последние несколько месяцев, прошла, она давно нечувствовала себя так хорошо, как сейчас. Но у нее и жизнь стала проще. Динну,правда, беспокоило ее финансовое положение, но и здесь ситуация была подконтролем. Она нашла небольшую галерею на Бриджуотер, где ее работы успешнопродавались. Правда, за каждое полотно давали меньше пары сотен долларов, ноэтих денег ей хватало на оплату аренды дома и самые необходимые покупки. Да иденьги, вырученные за серьги с бриллиантами и изумрудами, еще не кончились. В банковскомсейфе у нее хранились драгоценности, которые тоже можно будет продать. Диннапонимала, что ко времени рождения ребенка ей придется еще что-нибудь продать, апотом состоится суд, и после развода она получит некоторую сумму от Марка.

Улыбаясь своим мыслям, она легла в постель и погладила себяпо животу.

– Счастливого Рождества, малыш.

Динна легла на спину. Ей вспомнилась Пилар. Может быть, унее снова родится девочка. Но на этот раз все должно быть по-другому.

Февральским утром в девять часов Бен сидел в своем кабинете,разглядывая новую рекламу своей галереи. Он нажал кнопку звонка и подождал,когда в кабинет войдет Салли. Салли вошла с кучей бумаг. Бен хмуро посмотрел нанее.

– Салли, что ты думаешь об этой рекламе? Как по-твоему,она сработает?

– Наверное, – с сомнением сказала Салли. – Только тебене кажется, что снега многовато?

Бен согласно кивнул и бросил листок на стол.

– Я думал о том же. Созвонись с Ким Хаутон. Водиннадцать я встречаюсь в Сосалито с одним художником, узнай, сможет ли Кимвстретиться со мной где-то в четверть первого в «Морском еже».

– В Сосалито? – переспросила Салли.

Бен рассеянно кивнул, и Салли ушла. В следующий раз онапросунула голову в дверь около десяти часов.

– Ким встретится с тобой в «Морском еже» в половинепервого, она просила принести макеты рекламы. У нее есть еще нескольковариантов, она их тоже захватит.

– Хорошо.

Бен рассеянно улыбнулся, посмотрел на груду бумаг на столе ивздохнул. Работы было много, и иногда Бену казалось, что она никогда не закончится.Этой зимой он добавил в свой реестр еще нескольких художников, но нельзясказать, чтобы он был в большом восторге от их творчества. Их работы былилучшими из всего, что Бен видел, но все равно это были не шедевры, художникамбыло далеко до Динны Дюра. Его все еще спрашивали о Динне, и он старался что-тообъяснять, говорил, что она отошла от дел. Бен снова вздохнул и с головой ушелв работу. Он вел такой образ жизни с сентября, и это почти помогало. Почти. Поночам и рано утром он не мог заставить себя не вспоминать Динну. Теперь онпонимал, что она чувствовала после смерти Пилар. Он узнал это страшное чувство,сознание, что ты никогда больше не прикоснешься к любимому человеку, необнимешь его, не услышишь его голос, никогда не рассмеешься с ним вместе,никогда ничего ему не расскажешь, не увидишь его улыбку. Бен оторвался отработы и постарался отмахнуться от нежелательных мыслей. В этом деле он впоследнее время преуспел. Еще бы, ведь он тренировался целых пять месяцев.

В пятнадцать минут одиннадцатого Бен вышел из галереи. Унего в запасе было ровно столько времени, сколько нужно, чтобы пересечь мост,доехать до Сосалито и припарковаться. Художник, с которым Бену предстояловстретиться, ему хотя бы нравился. Это был молодой человек с хорошо развитым чувствомсвета и поразительным чутьем, но в целом он был далеко не так хорош, как Динна.Бен пока еще не сделал молодому художнику предложения о сотрудничестве, но ужерешил, что сделает. До сих пор работы этого художника продавала галерея,расположенная неподалеку от его дома. Это была небольшая уютная галерея, вкоторой было представлено самое разное искусство. Когда Бен впервые увиделкартины молодого художника, почтя погребенные среди прочих, получше и похуже,он сразу понял, что художник получает за свое творчество смехотворно мало. Стосемьдесят долларов – таков был его потолок. Бен бы с ходу поднял цену до двухтысяч и знал, что художник будет в восторге.

И тот действительно пришел в восторг.

– Господи! Мне надо порадовать Мари! – Художник широкоулыбнулся и потряс руку Бена. – О Боже... Кажется, мы для разнообразия сможемпозволить себе приличный обед.

Бен довольно рассмеялся, и оба медленно пошли к выходу.Просторная студия художника занимала половину бывшего амбара. Теперь староездание со всех сторон обступили дома в псевдовикторианском стиле, но место всеравно было приятное и очень подходящее для работы. По дороге молодой человекспросил:

– Между прочим, что сталось с той художницей, с которойвы имели дело прошлым летом? С Дюра?

«Имел дело». Интересный подбор слов. Но ведь он не зналправды, как и все остальные.