Шелк кивнул и по залитому кровью полу направился к двери,осторожно переступая через трупы. Вслед за ним двинулись Дарник и Тоф.

– Не могу понять, – произнесла Сенедра, недоуменноглядя на скрюченного Бельдина, снова одетого в лохмотья, облепленные соломинками, –как это ты умудрился поменяться местами с Фельдегастом и куда он делся?

На лице Бельдина появилась лукавая улыбка.

– Моя малышка, – обратился к ней жонглер на своемпевучем диалекте. – Я здесь, разве не видишь? И если пожелаешь, попробуюочаровать тебя умом и моим непревзойденным мастерством.

– Но я так привязалась к Фельдегасту, – почтизаплакала Польгара.

– Тебе всего лишь нужно перенести эту привязанность наменя, моя дорогая, – с той же улыбкой сказал Бельдин.

– Ты не он, – возразила она.

Бельгарат пристально посмотрел на калеку волшебника.

– Меня раздражает твоя манера говорить, –недовольно сказал он.

– Я это знаю, брат, – усмехнулся Бельдин. –Очень хорошо знаю. Поэтому, собственно, я и выбрал эту манеру изъясняться.

– Я не совсем понимаю, зачем нужна была вся этаизощренная маскировка, – произнес Сади, убирая свой маленький кинжал сотравленным лезвием.

– В этой части Маллореи слишком много людей знают, какя выгляжу, – отвечал ему Бельдин. – Урвон уже две тысячи летрасклеивает описание моей внешности на каждом столбе и дереве на расстояниисотен лиг от Мал-Яска. И, честно говоря, меня совсем нетрудно узнать даже посамым общим приметам.

– Ты удивительный человек, дядя, – приветливоулыбнулась Польгара.

– Как мило с твоей стороны сделать мне такойкомплимент, девочка моя, – ответил он с изысканным поклоном.

– Прекрати паясничать! – бросил ему Бельгарат иповернулся к Гариону. – Помнится, ты обещал кое-что объяснить потом. Нувот, «потом» и наступило.

– Меня провели, – мрачно признался Гарион.

– Кто провел?

– Зандрамас.

– Она все еще здесь? – воскликнула Сенедра.

Гарион покачал головой.

– Нет. Она послала сюда свой образ – свой и Гэрана.

– Ты что, не смог отличить образ отдействительности? – возмутился Бельгарат.

– Я был не в состоянии этого сделать, –оправдывался Гарион.

– Надеюсь, объяснишь почему.

Гарион глубоко вздохнул и присел на одну из скамей. Егоперепачканные в крови руки тряслись.

– Она очень умна, – сказал он. – С тех поркак мы выехали из Мал-Зэта, меня все время преследовал один и тот же сон.

– Сон? – резко спросила Польгара. – Какойсон?

– Может быть, «сон» – слово не вполне подходящее. Но яснова и снова слышал плач младенца. Сначала я подумал, что это плачет больнойребенок, которого мы видели на улицах Мал-Зэта. Но оказалось, что это не так.Когда мы с Шелком и Бельдином были наверху, в комнате, что находится над нами,то увидели, как сюда вошел Урвон и сразу за ним – Нахаз. Урвон совершеннобезумен. Он возомнил себя богом. Итак, он вызвал Менха – оказалось, что Менх –это Харакан, а затем...

– Подожди минутку, – прервал его Бельгарат. –Харакан – это и есть Менх?

Гарион бросил взгляд на бесформенное тело, распростертоеперед алтарем. Зит, продолжая ворчать, все еще лежала, свернувшись на черномкамне.

– Вернее, был им, – ответил он.

– Урвон представил его, перед тем как все этоначалось, – добавил Бельдин.

– У нас не было времени рассказать тебе об этом.

– Это многое объясняет, – задумчиво произнесБельгарат. Он поглядел на Бархотку. – Ты знала об этом? – спросил он.

– Нет, почтеннейший, – ответила она, – незнала. Я просто воспользовалась возможностью, которая мне представилась.

В заваленную трупами комнату вернулись Шелк, Дарник и Тоф.

– Дом пуст, – доложил маленький человечек. –Он весь в нашем распоряжении.

– Прекрасно, – ответил Бельгарат. – Гарионкак раз рассказывал нам, почему счел нужным начать боевые действия.

– Ему это приказала Зандрамас, – пожал плечамиШелк. – Не знаю, с каких пор он начал слушать ее приказания, но все былоименно так.

– Я как раз хотел все объяснить, – продолжалГарион. – Урвон в этой самой комнате говорил всем чандимам, что Харакан –то есть Менх – будет его первым апостолом. В этот момент и появилась Зандрамас,по крайней мере мне так показалось. Под плащом у нее находился какой-тосверток. Они с Урвоном затеяли ссору, Урвон утверждал, что он бог. И тут онасказала: «Хорошо. Тогда я вызову Богоубийцу, и он покончит с тобой». И с этимисловами, положив сверток на алтарь, она открыла его. Там был Гэран. Он началплакать, и я тут же понял, что меня все время преследовал его плач. Тогда яполностью перестал соображать.

– Это видно, – вставил Бельгарат.

– Ну а все остальное вам известно. – Гарион ссодроганием оглядел полную трупов комнату. – Я не представлял себе, какдалеко все может зайти. По-моему, у меня помутился рассудок.

– Не помутился, а отключился, Гарион, – заметилБельгарат. – Весьма распространенное явление среди алорийцев. Мнеказалось, что ты ему не подвержен, но, видимо, я ошибался.

– У него есть некоторое оправдание, отец, –сказала Польгара.

– Потере разума не может быть оправдания,Польгара, – прорычал он в ответ.

– Его спровоцировали. – Она в задумчивости поджалагубы, затем подошла к Гариону и нежно обхватила руками его голову. – Всепрошло, – сказала она.

– Что именно? – озабоченно спросила Сенедра.

– Наговор.

– Наговор?

Польгара кивнула:

– Да. Зандрамас перехитрила его. Она заставила егодумать только о рыданиях ребенка. Потом, когда она положила на алтарь сверток,который он принял за Гэрана, и Гарион опять услышал этот плач, ему неоставалось ничего, кроме как действовать по ее приказу. – Польгараперевела взгляд на Бельгарата.