– Вот он, Богоубийца, Урвон! – воскликнулаЗандрамас. – Жизнь твоя кончена, бог Ангарака, ибо Бельгарион пришел,чтобы пролить твою кровь, как он пролил кровь Торака! – Затем повернуласьспиной к сумасшедшему, который съежился от страха, сидя на троне. – Даздравствует Дитя Света! – прозвенел ее голос. Она улыбнулась ему жестокойулыбкой. – Приветствую тебя, Бельгарион, – насмешливо произнеслаона. – Убей еще раз ангараканского бога, ибо это – твоя цель. А я будуждать тебя в Месте, которого больше нет. – Она взяла на руки плачущеедитя, снова спрятала его под одеждой и исчезла.

Гнев Гариона внезапно сменился разочарованием, когда онпонял, как жестоко его обманули. На самом деле ни Зандрамас, ни его сына здесьне было, гнев его был вызван лишь бесплотным видением. Но хуже того – он понялтеперь, что и преследовавший его по ночам плач ребенка внушала ему Зандрамас,чтобы управлять его мыслями и заставить повиноваться своим насмешливымприказаниям. Он в растерянности остановился, опустив потухший меч.

– Убейте его! – крикнул Харакан. – Смертьубийце Торака!

– Убить его! – отозвался Урвон безумнымвоплем. – Убейте его и принесите мне в жертву его сердце!

Полдюжины гвардейцев осторожно, с явной опаской приближалиськ Гариону. Тот снова поднял меч; вновь вспыхнувшее пламя заставило гвардейцевотступить.

Харакан, взглянув на вооруженных воинов, презрительнохмыкнул.

– Вот вам награда за трусость. – Произнеся этислова, он вытянул руку, что-то прошептал, и один из гвардейцев завопил и,скорчившись, упал на пол, а его шлем и кольчуга мгновенно раскалились добела,поджаривая его живьем. – А теперь повинуйтесь мне! – прогремелХаракан. – Убейте его!

До смерти напуганные гвардейцы двинулись на Гариона болеерешительно, тесня его шаг за шагом. И тут до него донесся из коридора звукбегущих ног. Обернувшись, он увидел ворвавшихся в комнату друзей.

– Ты с ума сошел?! – гневно крикнул Бельгарат.

– Потом объясню, – бросил Гарион, еще неопомнившись от гнева и разочарования. Он снова повернулся к вооруженнымгвардейцам и, широко размахивая мечом, оттеснил их назад.

Бельгарат, оказавшись лицом к лицу с чандимом, стоявшимрядом центральным проходом, на мгновение сосредоточился и сделал едва заметноедвижение рукой. Внезапно вдоль всего прохода из щелей в каменном полуизверглось пламя.

Старик сделал какой-то знак Польгаре. Она кивнула, и сдругой стороны прохода тоже возникла огненная стена.

Два гвардейца пали под мечом Гариона, но остальные, вместе созверевшими карандийцами, бросились им на помощь, для этого им нужно былопреодолеть две гряды огня, выросшие по обе стороны прохода.

– Соберите свою волю! – кричал Хараканчандимам. – Погасите пламя.

Отбив атаку гвардейцев и карандийцев ударом Ривского меча поих оружию, Гарион почувствовал волну их общей энергии. Несмотря на усилияБельгарата и Польгары, пламя по обе стороны прохода дрогнуло и опустилось.

Один из псов мощным прыжком достиг Гариона, раскрыв зубастуюпасть и сверкая глазами. Он бросился ему прямо в лицо, щелкая зубами и громкорыча, но тут же упал на землю, корчась в судорогах с разрубленной головой.

Тогда, пробравшись сквозь ряды гвардейцев и карандийцев,вперед выступил Харакан.

– Вот мы и снова встретились, Бельгарион. – Голосего звучал как собачий лай. – Убери свой меч или я убью твоих друзей итвою жену. У меня здесь сотня чандимов, столько даже тебе не по зубам. – Ион начал концентрировать свою волю.

Тогда, к удивлению Гариона, Бархотка бросилась к страшномугролиму с вытянутыми вперед руками.

– Пожалуйста! – с мольбой в голосе вскричалаона. – Прошу, не убивай меня! – И, упав на колени к ногам Харакана,она крепко вцепилась в его черный плащ.

Потеряв равновесие от этого внезапного и неожиданногопроявления покорности, Харакан выпустил свою волю из-под контроля и отступил,пытаясь оторвать девичью руку от своей одежды и оттолкнуть ее ногой, чтобыосвободиться. Но она, не отпуская его, продолжала рыдать и умолять о пощаде.

– Уберите ее от меня! – рявкнул он своим людям,слегка повернув голову.

Он отвлекся только на какую-то долю мгновения, но этот мигоказался для него роковым. Рука Бархотки мелькнула в воздухе с быстротой молниии, исчезнув за корсажем, снова появилась, держа маленькую ярко-зеленую змею.

– Вот тебе подарок, Харакан! – с торжествомвыкрикнула она. – Подарок Медвежьему вождю от Охотника! – И онашвырнула Зит ему в лицо.

Он громко вскрикнул от укуса Зит и поднял руки, чтобыоторвать ее от лица, но крик его тут же перешел в ужасающий хрип, а рукибеспомощно застыли в воздухе. Он пошатнулся и сделал несколько шагов назад, аразозленная змея укусила его еще несколько раз. Напрягшись всем телом, онвыгнулся и навзничь упал на алтарь, шаркая по полу ногами и шлепая руками покамню. Голова его ударилась о черный алтарь, глаза закатились, изо ртавывалился распухший язык. Затем на его губах выступила темная пена, он еще раздернулся, и его безжизненное тело сползло с алтаря.

– Вот ты и получил по заслугам, – сказалаБархотка, обращаясь к бесформенной груде, лежащей на полу перед алтарем.

Чандимы и их приспешники в страхе отступили, глядя на телосвоего поверженного вождя.

– Их совсем мало! – крикнул им Урвон. – А насмного! Уничтожьте их! Ваш бог вам приказывает!

Чандимы уставились сперва на искаженное судорогами телоХаракана, потом на коронованного безумца на троне, а затем – на ужаснуюмаленькую змейку, которая лежала, свернувшись, на алтаре и, подняв головку,злобно шипела.

– Теперь почти все кончено, – отрывисто произнесБельгарат.

Он потушил еще горевшие языки пламени и снова собрал всюсвою волю. Гарион тоже выпрямился и собрался, чувствуя, что испуганные чандимыготовятся к последней, решающей схватке.

– Ну, зачем теперь все это? – рассмеялсяФельдегаст, внезапно пройдя вперед и встав между Гарионом и егопротивниками. – Господа хорошие, давайте забудем вражду и ненависть. Япомогу вам это сделать. Разрешите мне показать свое искусство. Мы все вместепосмеемся и раз и навсегда помиримся. Ни один человек не может хранить в своемсердце ненависть, если он умирает от смеха.