И снова был поцелуй, на этот раз прощальный. Этот поцелуйсловно воскресил то, что было в их общем прошлом: нежность и привычка, печаль ирадость, страх и любовь — все как будто ожило вновь. Но была в их поцелуе иголовокружительная сладость их новой, сегодняшней близости.

Но этой опасной темы они избегали касаться. Они обсуждаливсе, что угодно, — его работу, ее книгу, ее карьеру, его и ее детей и многоедругое, что только приходило на ум. И оба получали огромное удовольствие оттого, что понимают друг друга. А для Кэрол в их долгих разговорах был особыйсмысл — она старалась быть на уровне своего собеседника, выуживая из памятислова и обороты, которыми когда-то пользовалась легко и непринужденно. Иногда —очень редко — она все же сбивалась и умолкала, не зная, как выразить посетившуюее мысль, но стоило ей, как следует сосредоточиться, и нужные слова обязательнонаходились. Кэрол еще предстояло заново освоить компьютер. Пока все собранныедля романа материалы и наброски оставались для нее недоступны, но когда Стивипредложила ей свою помощь, Кэрол отказалась. Она была уверена, что сможетсправиться сама.

На следующее утро, когда Кэрол завтракала, Стиви принесласвежие газеты. Одного взгляда на первые страницы было достаточно, чтобы понять:газетчики «раскрыли» мужчину рядом с американской звездой. Имена и Кэрол, иМэтью были под их фотографией в каждой газете. На снимке Мэтью выглядел мрачными испуганным. А Кэрол, как, впрочем, и всегда, была очаровательна, а еенеизменная «дежурная» улыбка казалась естественной. Правда, шрам на>щекеможно было разглядеть — выезжая на прогулки с Мэтью, она почти не пользоваласькосметикой, — однако он был таким нечетким, что его легко можно былопринять за дефект печати.

Статья в британской «Геральд трибьюн» позволила Кэролполучить представление о том, что было написано и в других изданиях. Журналистыхорошо справились со своей работой, не только представив Мэтью как бывшегоминистра внутренних дел Франции, но и перелопатив свои фотоархивыпятнадцатилетней давности. «Похоже, — подумала Кэрол с недобройиронией, — тут не обошлось без какого-нибудь честолюбивого молодогорепортера или, наоборот, без старого опытного профессионала». Так или иначе,они сумели разыскать редкий снимок, где Кэрол и Мэтью были сфотографированывместе, хотя обычно они избегали подобных ситуаций и не появлялись вдвоем насветских мероприятиях. Кэрол вспомнила — это был благотворительный прием вВерсале. Фотография была совсем неплохая — когда-то ее уже печатали в газетах.Мэтью тогда пришел на прием с Арлетт, а она была со своим коллегой, тожезнаменитым актером, с которым когда-то снималась и который в то время как разбыл в Париже по делам. Вместе они были великолепной парой, и их постояннофотографировали. Весь фокус, однако, состоял в том, что коллега Кэрол былтайным гомосексуалистом, о чем его поклонницы даже не подозревали. Таким образом,знаменитый актер служил для нее превосходной ширмой, однако безвестныйпапарацци запечатлел на пленке тот единственный момент, когда перед самымзавершением приема она и Мэтью ненадолго уединились в саду. Они, впрочем,только разговаривали, поэтому фотография тогда не стала сенсацией. Несколькогазет все же поместили ее на своих страницах, снабдив довольно провокационнымзаголовком:

«Министр внутренних дел Франции неравнодушен к американскомукинематографу» или что-то вроде этого… Но об истинных их отношениях тогда недогадался никто, и только у Арлетт, которая была в курсе их романа, снимоквызвал приступ гнева.

И старую фотографию, и вчерашний снимок, сделанный наступеньках «Ритца», «Геральд трибьюн» поместила под общим заголовком «Сейчас итогда. Нераскрытая тайна?». Впрочем, вопросительный знак нисколько не смутилКэрол. Она была уверена, что газетчики никогда не докопаются до истины — в своевремя они с Мэтью потратили немало сил, заметая следы. Все могло бы обернутьсяиначе, если бы появился на свет их ребенок, или Мэтью оставил бы жену, или былбы смещен со своего поста. И Арлетт уже ничего не могла рассказать журналистамо сопернице. Теперь для всех, кто читал сегодняшние газеты, они с Мэтью былипросто мужчиной и женщиной, которые вместе входили в отель. Быть может, они —друзья, возможно, что когда-то их связывали более близкие отношения, но бездоказательств, пусть даже косвенных, это были просто досужие фантазии.Настоящее тоже не обещало любителям порыться в грязном белье ни скандала, ни сколько-нибудьгромкой сенсации. В конце концов, Мэтью уже давно ушел с поста министра, и обаони были свободны от брачных уз, так что не представляли особого интереса.Сейчас из их предполагаемого романа сенсации нельзя было сделать никакимиусилиями — особенно если учесть, что Кэрол пострадала во время теракта и попалав больницу. Могла же она захотеть встретиться со старыми друзьями, которыхзнала по своему пребыванию в Париже? Как видно, журналист из «Геральд трибьюн»обладал развитой интуицией, но ответ на заданный газетой вопрос знали толькоКэрол и Мэтью — и здесь, в Париже, больше никто. Во всяком случае, в СтивиКэрол была уверена.

Мэтью позвонил, как только увидел газеты. Он был мрачен изол — подобные вещи всегда его раздражали. Кэрол, напротив, была на удивлениеспокойна. За свою жизнь она успела привыкнуть к тому, что газеты могут написатьоб известных людях любую глупость, и она не была исключением.

— Какое идиотство! — ворчал Мэтью.

— Напротив, журналистов следовало бы похвалить заусердие, — ответила Кэрол. — Им, наверное, пришлось немалопотрудиться, чтобы раскопать этот древний снимок. И знаешь, я дажеобрадовалась, когда его увидела, ведь я помню, когда он был сделан! А тыпомнишь? Прием в Версале. Ты пришел с Арлетт и за весь вечер сказал мне, бытьможет, всего несколько слов — все делал вид, будто со мною незнаком. А ведь вто время я уже была беременна! — Она хотела пошутить, но сама не заметила,как ее голос задрожал от нахлынувших чувств. Обида, сожаление, горечь — Кэролеще не научилась справляться с самыми сильными своими эмоциями. «Порой хорошаяпамять может быть и проклятием», — подумала она, вспоминая, как послеэтого приема они поссорились, и эта ссора стала первой в череде других, болеесерьезных размолвок. Мэтью приводил все новые и новые причины, которые мешалиему развестись с женой, а Кэрол обвиняла его в том, что он просто не хочет. Онитак и не смогли найти компромисс, и их жизнь, которая до этого представляласьим счастливой, начала разваливаться на глазах. И все стало рушиться, когдаКэрол потеряла ребенка… Словом, с приемом в Версале у нее были связаны не самыелучшие воспоминания, да и Мэтью, похоже, тоже помнил, как они поссорились впервый раз. Помнил и чувствовал свою вину — вот почему фотография в «Геральдтрибьюн» вызвала у него такое острое раздражение. Ему не нравилось, когдачто-то напоминало ему о боли и страданиях, которые он причинил Кэрол. Мэтью несомневался, что и Кэрол будет не слишком приятно увидеть это старое фото, еслитолько она не забыла… Увы, она не забыла.

— Не стоит слишком расстраиваться, — сказаланаконец Кэрол. — Все равно мы не можем ничего сделать.

— Если ты считаешь, что нам надо бытьосторожнее… — нерешительно начал Мэтью, но Кэрол перебила его.