— Я не хочу снова пережить такую же боль, я уже нетакая сильная, чтобы выдержать нечто подобное, — ответила Кэрол. — Атогда мне было очень, очень плохо…

Мэтью включил мотор и повернулся к ней. Кэрол была права, ион не собирался ни оспаривать, ни опровергать ее слова. Вместо этого Мэтьюзадал вопрос, который не давал ему покоя много лет:

— Скажи, Кэрол, а ты простила меня за то, что я неоправдал твоих надежд, за то, что много обещал и ничего не сделал? Ты же знаешь— я хотел, чтобы у нас все было хорошо, но каждый раз мне что-то мешало. Витоге у меня не получилось ничего. Простишь ли ты меня за это — и еще за туболь, что я причинил тебе?

Мэтью понимал, что ничем не заслужил прощения, и все равнонадеялся его получить.

Кэрол пристально смотрела на него широко открытыми зеленоватыми,как морская волна, глазами.

— Не знаю, — ответила она. — Я помню всехорошее и помню боль, но многое я забыла. Могу сказать только одно: мнепотребовалось немало времени, чтобы забыть…

И это был лучший ответ, на какой он мог рассчитывать. Хорошобыло уже то, что она не отказывалась от, встреч с ним, не гнала от себя. Чтокасалось прощения, то Мэтью не рассчитывал получить его так легко. Он отвезКэрол в отель, но подниматься к ней в номер не стал. Мэтью пообещал завтраснова поехать с ней на прогулку. Кэрол хотелось побывать в Люксембургском саду,где они когда-то вместе гуляли с Энтони и Хлоей. Мэтью принял бы любоепредложение Кэрол. Единственное, о чем Мэтью был способен думать, был вкус еепоцелуя, который он до сих пор ощущал на своих губах.

Вернувшись домой, он, не раздеваясь, прошел к себе в кабинети долго сидел, не зажигая света. Мэтью не знал, что еще он может сказать Кэрол,чтобы удержать ее. А что будет, когда она улетит в Лос-Анджелес? Едва ли этознает и сама Кэрол. Сейчас у них не было ни прошлого, ни будущего, а былитолько считанные дни, оставшиеся до ее отъезда. Что случится потом, не мог бысказать никто.

Гуляя с Мэтью по Люксембургскому саду, Кэрол вспоминала, какмного лет назад приезжала сюда с Энтони и Хлоей. Впрочем, и тогда ее привез вэтот знаменитый своими цветниками и статуями парк Мэтью, и только потом онастала бывать здесь с детьми.

В этот день они много смеялись, вспоминая разные забавныеслучаи и выходки детей, которые стерлись из ее памяти. Кэрол уже заметила, чтов присутствии Мэтью прошлое вспоминается куда легче, чем когда она пыталасьвосстановить какие-то подробности сама. И большая часть этих подробностейотносилась к тому периоду, который она и про себя, и вслух называла «хорошимивременами», тогда как страдания, которые он ей причинил, становились поконтрасту с этими моментами счастья более тусклыми, словно затушеванными, аглавное — не такими болезненными.

Высаживаясь из его машины у «Ритца», они продолжалиразговаривать и смеяться. Кэрол пригласила Мэтью подняться в номер и пообедатьвместе с ней, и он с видимым удовольствием согласился, хотя для этого емупришлось перенести несколько встреч с клиентами. Продолжая держать Кэрол подруку, он как раз собирался передать ключи от машины отельному служащему, когдакакой-то фотограф полыхнул вспышкой прямо им в лицо.

В первое мгновение оба остолбенели от неожиданности. Кэролпервой пришла в себя и поспешила натянуть на лицо дежурную улыбку,предназначавшуюся именно для таких случаев, но Мэтью недовольно нахмурился. Они в лучшие времена терпеть не мог фотографироваться, а уж папарацци избульварных газет и вовсе терпеть не мог. Когда они с Кэрол жили вместе, топринимали все меры предосторожности, чтобы не попасться на глаза какому-нибудьпронырливому репортеру, но сейчас папарацци не представляли для них большойопасности. Им незачем было скрывать или бояться огласки, и все же ни Мэтью, ниКэрол не хотелось, чтобы их фотографировали, чтобы о них судачили и выдумывалипошлые истории об их отношениях. Кэрол, правда, привыкла быть в центревнимания, поэтому реагировала на происшедшее не так остро, но Мэтью продолжалворчать и в лифте. Он уже жалел, что они вышли из машины перед главным входом вгостиницу, хотя это было удобнее, чем каждый раз пробираться через служебныйвход.

Когда они поднялись наверх, Кэрол рассказала о случившемсяСтиви, добавив, что фотограф, скорее всего, узнал ее, но ему вряд ли былоизвестно, кто такой Мэтью.

— О, эта братия вычислит его очень быстро, —ответила Стиви и задумалась. Ее определенно не радовали ежедневные прогулкиКэрол с Мэтью, но она сочла за благо не задавать вопросов, видя, что ее подругавыглядит счастливой. За прошедшие дни Кэрол заметно окрепла, а на ее бледныхщеках появился румянец, и Стиви успокаивала себя тем, что эти встречи покрайней мере не приносят ее подруге вреда. Но теперь все могло измениться, и,как опасалась Стиви, измениться в худшую сторону.

Стиви поинтересовалась, что заказать им на обед. Мэтьюпопросил бифштекс, Кэрол остановила свой выбор на паштете из гусиной печенки.Когда заказ принесли, Стиви и сиделка ушли к себе в номер. Обе они видели, чтоКэрол с каждым днем чувствует себя все лучше. Больше того — Стиви вдруг поняла,что ее подруга по-настоящему счастлива.

В этот день Мэтью просидел у Кэрол почти до десяти вечера.Им и раньше было что сказать друг другу — во всяком случае, никаких проблем споиском тем для разговора они никогда не испытывали. Кэрол, вспомнив, сказала ио том, что утром ей звонили из полиции. Следователь хотел узнать, не припомнилали она какие-то новые подробности теракта, но Кэрол вынуждена была егоразочаровать: все, что ей было известно, она уже рассказала. Впрочем, другиесвидетели тоже дали показания, и следствие, в конце концов, пришло к выводу:все террористы были смертниками и погибли во время взрыва. Единственнымуцелевшим членом группы был молодой араб, проникший в палату Кэрол, он сейчаснаходился в тюрьме. Других подозреваемых на данный момент не было, а этозначило, что никакая опасность Кэрол не грозит. Следователь, впрочем, нерекомендовал ей отказываться от охраны, и Мэтью был полностью с этим согласен.

— Береженого бог бережет, — сказал он. — А тыдля меня теперь особенно дорога.

Потом Мэтью рассказал Кэрол о делах, которые он вел вюридической фирме, и снова упомянул о своем желании оставить адвокатскуюпрактику. Кэрол подобный шаг не одобряла, но потом она подумала, что у Мэтью,возможно, есть более интересное предложение, но он просто не хочет о немговорить.

— Ты еще слишком молод, чтобы мечтать о пенсии, —пошутила она.

— Хотел бы я, чтобы это было так, — ответилМэтью. — Но мой возраст, к сожалению, все чаще дает о себе знать. Давай небудем об этом говорить, хорошо? Расскажи мне лучше о своей книге. У тебяпоявились какие-нибудь новые идеи?

— Да, — призналась Кэрол. Идеи у нее действительнопоявились, но она пока не очень ясно представляла, когда снова возьмется зароман. Ум ее неожиданно оказался занят другими, более важными вещами. Кэролловила себя на том, что постоянно думает о Мэтью. Это было как наваждение, ихотя она пыталась с ним бороться, у нее ничего не получалось. Сколько ниуговаривала себя Кэрол, что просто проводит с ним время, пока врачи не разрешатей лететь домой, — ничто не помогало. Их чувства грозили вырваться из-подконтроля, как уже случилось однажды, но она ничего не могла с собой поделать.Слава богу, что скоро она возвращается в Лос-Анджелес!