в пустом вагоне-ресторане слишком громко. Я пригубил алкоголь, цедя медленно, обжигая рот градусом и замораживая льдом. Желая, хоть так эти ощущения притупить.

— Никогда не наблюдал за тобой склонности к крепким напиткам. — проговорил брат, усаживаясь рядом за стойку.

Я покачал стакан, лед издал приятный переливчатый звук о стенки стекла. Хотелось послушать музыку на побережье Фрейтона и не думать о женщине, что похоже решила закрыть между нами дверь. Хотя желание отвезти ее туда каким-то эхом возникло внутри, но я быстро заглушил его очередным глотком, опаляющим глотку, заставляющим язык потихоньку неметь.

— Я и к чувствам не особо-то склонен. — усмехнулся своей собственной откровенности и жестом попросил обновить стакан. Услужливая стюард с заинтересованным взглядом налила из тонкого горлышка янтарный напиток. Но мне было все равно на ее ужимки. Почему-то привычно флиртовать не хотелось.

— Как она? — зачем-то спросил я.

— Уснула. — ответил Марко и протянул мне стакан. Звук встретившегося стекла, уютно прозвучал в тишине вагона с присущими лишь ему фоновыми звуками. А мне почему-то было приятно узнать, что с ней и как она. Бред. Нет? — Все наладится. — как всегда в своей простодушно-светлой манере проговорил брат. Ему всегда все видится в светлых тонах. Может, это и неплохо. Почему-то вспомнился тот самый вечер, когда я целовал Айрис до исступления и дикого необузданного желания.

— Между вами… Ты… — мозг прострелила мысль, что она также могла целовать и моего брата, отчего пальцы безотчётно сжали хрупкий стакан.

В глазах Марко плескалось понимание и нечто на подобие смеха. Беззлобно. Но захотелось двинуть ему, а не спрашивать.

— Нет. — помотал он головой, не давая мне закончить. — Даже целовать себя не позволяла. — сделал крупный глоток скотча Марко. От его слов почему-то стало легче. Хотя, когда это я так переживал, что кто-то может целовать младшего? Смешно даже. Мне обычно плевать. Было. До нынешнего момента.

— Хорошо, даже думать о ней не смей. — жестко отрезал я, громко ставя стакан. На что Марко удивленно на меня воззрился.

— Я тебя понимаю… — медленно проговорил он, перекатывая по стойке стакан из ладони в ладонь.

— Надеюсь, что нет, иначе ничего хорошего из этого не выйдет. — угроза просквозила в моем голосе, и я закусил глоток скотча долькой лимона, посчитав, что начинаю поддаваться крепости градуса.

— Никогда не думал, что между нами встанет женщина. — Марко гипнотизировал трещину в деревянной столешнице, точно осмысливал каждое мое и свое слово.

— Она и не встала. — смешок вырвался сам собой. Собственные чувства меня забавляли и убивали. Похоже Стихии решили проучить меня за бессердечие, включив этот орган на полную. — Легла — усмехнулся я, — в купе.

— Все настолько плохо? — по-настоящему встревоженно посмотрел он на меня.

— Нормально все. — резковато оборвал его участливость. — Просто внезапно обнаружил у себя в груди сердце. — как-то поэтично вышло и я, допив стакан, бахнул его на стойку, отправляясь в каюту. Хватит на сегодня признаний.

Айрис Вайос

На следующее утро я стояла у прилавка впервые слыша, как мастер повысил голос на братьев. Лишь на мгновение, а потом все стихло. И меня попросили зайти.

— Проходи, Айрис. — проговорил Ворн, пропуская меня в кабинет, где на стуле возле рабочего стола с кучей аккуратно сложенных эскизов сидел Торренс младший, а у окна, скрестив руки на груди стоял старший. И если Марко выглядел виноватым и взволнованным, то по лицу Каира было трудно сказать однозначно, что он чувствует. Возможно, что он был мрачен. Пришлось усесться на потертый кожаный диван, чтобы как-то сбалансировать расстановку в комнате. Лицо Ворна было спокойным, но по атмосфере можно было понять, что он несколько разочарован. Мягко говоря. Похоже я узнала, то, что узнавать не должна была. Хотя догадки, конечно, у меня имелись.

— Что ж, сделанного не воротишь. — начал Ворн, продолжая стоять, заведя руки за спину, — Думаю, рано или поздно ты бы все равно узнала

— Джиа не будет? — внезапно прервал его Марко.

— Она сейчас занята. — ответил Ворн, не удовольственно поджав губы. В комнате воцарилась пауза, а затем Грам приложил руку к стене и фальш панель отъехала в сторону.

— Пойдем со мной. — бросил он, уже спускаясь в лабораторию, в которой я уже была частым гостем.

— Что ты видишь? — спросил он меня, когда мы спустились, явно желая услышать какие-то мои доводы из всего того, что я уже знала.

Лаборатория за последние сутки не изменилась, поэтому я пожала плечами.

— Я бы сказала, что это подозрительно, но то, как вы ведете дела, есть ли лицензия или нет — дело ваше. — старалась подбирать слова честно, но, чтобы не задеть чувства мастера. — А одежда и оружие — да мало ли — прихоть каждого, что коллекционировать.

Ворн тихо выдохнул, но жест мною был отмечен. Из стеллажа он достал какие-то газетные вырезки и книгу в кожаном переплете без опознавательных знаков.

— Мне бы не хотелось, чтобы тебя это все интересовало. Но видимо от судьбы не уйдешь, — проговорил он, положив все это на стол. А мой уровень любопытства и интереса просто мерцал красным пламенем. Вот что он делает⁈ Только разжигает еще больше! В статьях мелькали заголовки про внезапно вскрывшиеся улики на тех или иных чиновников, ограбления и другие криминальные темы.

— Ты что-нибудь знаешь про других альм? — спросил он меня. И я задумалась. Открыто мы никогда эту тему не обсуждали, ограничиваясь лишь поставленной задачей в трансе. Это была большая работа, потому что психических сил тратилось большое количество несмотря на то, что я просто лежала и не шевелилась. Потом я выполняла комплексы упражнений и делала пробежку. А перед работой блаженно отдыхала, набираясь сил, гуляя в лесу или завтракая по дороге в лавку, не смея надоедать мастеру больше.

— Немного. Лишь то, что рассказывала мне бабушка. Я как-то говорила вам. Но к чему вы это? — недоумевала я и все больше запутывалась.

— Больше двадцати лет назад монастырь, в котором я был молодым преподавателем сожгли по причине политических междоусобиц. Многие тогда посчитали это концом пути. Но некоторые все же не сломились и продолжили учение, уйдя глубоко в леса. Как ты понимаешь, мои коллеги были альмами.

Я присела на стул, завороженно слушая запретную историю