– Знаю. Но Малика мне как-то ближе.

– Забудь о ней, Вилар, – сказал Адэр и повторил чуть тише. – Забудь.

– Они что-то затевают.

– Кто?

– Не знаю. – Поднявшись с кресла, Вилар застегнул на брюках ремень. – Твой отец или Трой, или «Мир без насилия». Может, все сразу.

– Думаешь, нам грозит очередная продовольственная блокада? – насторожился Адэр.

– Против Малики.

– Её зовут Эйра.

Вилар пересёк кабинет. Усевшись на диван, уронил руки на колени, ссутулился:

– Эйра… никак не могу привыкнуть к этому имени.

– Тебе Элайна сказала?

– Нет. Может, я стал мнительным и мне повсюду чудятся заговоры. Но… я волнуюсь о ней. За сорок пять лет Трой поднаторел в интригах. Он разучился играть честно.

Кивнув, Адэр прошёлся вокруг стола, постоял возле закрытого окна, глядя на своё размытое отражение на фоне неба. Скоро стемнеет.

– Ты её любишь? – спросил Вилар.

Адэр ждал этот вопрос, потому и не уходил, хотя сердце рвалось к Эйре.

– Я всегда её буду любить.

– Почему не сказал мне? Я бы отошёл в сторону и не унижался.

– Я говорил.

– Нет.

Адэр обернулся и произнёс со злостью:

– Говорил. Много раз. Просто вместо «я» говорил «ты». А ты не понимал.

Вилар усмехнулся:

– Пришла моя очередь сказать.

– Станешь денно и нощно напоминать мне о долге? Не надо. Я всё помню.

– Поставь точку, Адэр.

– Мы поменялись с тобой местами. Забавно.

– Трою кто-то сообщает о ваших поцелуях и ночёвках в одной постели.

– Пусть лучше за собой следит, – сказал Адэр и, выйдя из кабинета, устремился в сад.

Эйра стояла посреди поляны и напряжённо всматривалась в кустарники:

– Ну, где же вы? Я не хочу играть в прятки.

Приблизившись сзади, Адэр обнял её за плечи:

– Только и думаю о тебе.

Она сжалась:

– Нас могут увидеть.

– Поздно. Уже увидели.

Из зарослей выбежали моранды. Самка застыла на месте. Парень приблизился, выплюнул к ногам Эйры мяч и вернулся к подруге.

– Костюм моруны приготовила? – спросил Адэр и поцеловал Эйру в шею.

– Мы не пойдём на праздник.

Адэр развернул её к себе лицом:

– Кто это «мы»?

– Я и мой внутренний голос.

– Ты нашла своё чувство юмора?

– Я серьёзно.

– И я серьёзно. Виделась с Элайной?

– Нет.

– Постарайся ей понравиться.

Эйра отвела взгляд.

– Пожалуйста, ради меня, – произнёс Адэр и, обхватив её за талию, прошептал ей в ухо. – Ради нас.

Помедлив, Эйра кивнула:

– Я постараюсь.

– Макидор тебя ждёт. – Выпустив её из объятий, Адэр поднял мяч и, свистнув морандам, крикнул: – Парень! Девица! Ловите!

Бросив прокушенную и потерявшую упругость игрушку за живую изгородь, оглянулся. Эйра неторопливо шла к замку. На втором этаже в окне гостевой комнаты стояла Элайна.

***

Древний город Кесадан получил название благодаря трём колоколам. В былые времена они поздравляли людей с праздниками, сообщали о горестных событиях, извещали о приближающейся беде. На протяжении последних десятков лет в колокола звонил только разбушевавшийся ветер. В преддверии ночи Желаний о них вспомнили, натёрли до блеска, поменяли крепления, выискали правнука звонаря и потребовали возобновить забытую традицию.

На перекрёстках улиц горожане сколотили подмостки для выступлений приезжих артистов. На главной площади отвели место для танцев: застелили досками, покрыли прорезиненной тканью, по кругу установили гигантские факелы – обтёсанные брёвна, обмотанные с одного конца паклей.

Со всей страны в Кесадан потянулись желающие окунуться в атмосферу праздника. Городским властям пришлось разбить за городом палаточный городок для тех, кто не смог найти комнату в гостинице или добродушного хозяина, позволившего гостям ютиться под одной крышей с его семьёй.

Кесадан находился на землях бывшей ветонской резервации. Поэтому за безопасность горожан, гостей и самого правителя отвечал командир ветонских защитников герцог Кангушар.

Утром в Кесадане было тихо и безлюдно, тишину нарушали неторопливые шаги и перекличка защитников. Казалось, город забылся долгим сном, готовясь к бессонной ночи, и лишь витающий в воздухе запах свежеиспечённой сдобы подсказывал, что усердные хозяйки проснулись задолго до рассвета.

После полудня протяжно зазвонили колокола, оповещая о последних часах перед началом праздника. На улицу высыпали горожане и гости города – и те, и другие, одетые в национальные костюмы. Замелькали разноцветные флажки: стальные у ветонов, синие у ориентов, белые с ромашками у климов, клетчатые у тезов… Хозяева установили возле своих домов столы, застелили их скатертями.

Отовсюду полилась музыка, исполняемая народными оркестрами. Дети побежали к каруселям. На подмостках захлопали в ладоши артисты, приглашая посмотреть их выступление.

Ближе к вечеру правительственная процессия миновала опустевший палаточный городок и двинулась по крайней улице Кесадана. Виконт Ланир, сидя рядом с водителем правителя, указывал, куда ехать.

Держа Элайну за руку, Адэр смотрел в окно. Старинные особняки с множеством террас и балконов, на лужайках изваяния оленей и косуль, на клумбах скульптуры потешных ребятишек.

Затем за окном потянулись двух и трёхэтажные дома, прильнувшие друг к другу вплотную. На тротуарах скульптуры: мужчина, сидя на корточках, завязывает шнурки на ботинках; подросток, приподнимаясь на носках, заглядывает в окно; парочка целуется в шаге от подворотни; старик, восседая на скамейке, пялится в небо... Скульптуры старинные: потемневший камень, трещины, сколы.

Машины въехали в кованые ворота парка и покатили по булыжной мостовой, такой же древней, как и могучие деревья: чтобы обхватить ствол, потребовалось бы, по крайней мере, пять человек.

– Сколько лет городу? – спросил Адэр, глядя на фонтан в виде женщины под зонтиком.

– Более трёх тысяч, – ответил Ланир. – Точно никто не знает. Тогда не было письменности.

Адэр указал на каменную ладонь, смотрящую в небо. Из центра ладони росла раскидистая ива.

– Памятник Зервану?

– Наверное, – проговорил Ланир задумчиво. – Да, точно, на его личной печати была ива. Ива живёт до ста десяти лет. Значит, посадили в последние годы его правления.