Пассажиры уже зашли на борт и обустраивались в тесных каютах, которые станут их домом на ближайшие недели. Несколько семей наскребли денег на отдельную каюту, однако большинство – несколько сотен мужчин, женщин и детей – разместились в трюме, темном помещении с низким потолком, расположенном прямо под главной палубой. По обеим сторонам этого помещения стояли два яруса широких деревянных коек, разделенных узким проходом. За 8 гиней можно было разделить койку с двумя-тремя другими пассажирами, но без постельного белья, которое пассажиры должны были принести сами. В стоимость билета также входил паек из хлеба, крупы, мяса, картофеля и других продуктов питания, которые тщательно взвешивались с точностью до унции и выдавались раз в неделю. Пассажиры готовили еду сами, используя свою посуду; конечно, на судне был и повар, но не следовало ожидать, что он сможет обслужить палубу, полную эмигрантов, а также два десятка голодных матросов.

На таких кораблях переправлялась разношерстная толпа: немцы, голландцы, ирландцы, англичане. Мало у кого из них были друзья или родственники в Ливерпуле, готовые проводить их, но тем не менее в тот день на набережной собралась небольшая толпа, желавшая посмотреть на отправление корабля. Среди них, ничем не примечательных и не выделяющихся, была пара средних лет, оба хорошенько укутанные, чтобы защититься от холода. Они обменялись парой слов, не отрывая взгляда от палубы и трапа. Фредерик и Ханна Бриджес бросили вызов непогоде не из-за сентиментального желания пожелать Джеймсу Споллину счастливого пути; на самом деле, они хотели убедиться, что он действительно покинет страну.

За несколько часов до этого Ханна руководила последними приготовлениями к долгожданному отъезду. Ей удалось привлечь гримера-любителя, известную в округе женщину, которая специализировалась на маскарадных балах. Для начала они попросили Споллина сбрить свои огромные рыжие усы и бороду, которые делали его узнаваемым, а затем женщина приступила к работе, и у нее получилось изменить его внешность так кардинально, что, когда в зал вошел молодой Джеймс, он не узнал своего отца. Эффективная маскировка была крайне необходима, ведь на борту корабля должны были находиться ирландские рабочие, и даже через пять месяцев после оправдательного приговора нельзя было исключать вероятность того, что кто-то узнает Споллина по его изображению в газете.

До сих пор, однако, все шло без каких-либо проблем. Отец и сын встали в очередь, чтобы предъявить свои билеты, а затем назвали вымышленные имена, чтобы их вписали в судовой манифест. Теперь им предстояло не забывать придерживаться новых имен по крайней мере до прибытия в пункт назначения. Они представились нескольким своим попутчикам, и никто из них, похоже, не знал, что перед ними – один из самых ненавистных людей в Британии. Это была опасная игра, но, к счастью, короткая. Через месяц-другой Споллины будут свободны от преследований и своей ядовитой репутации и смогут делать все, что захотят. И никто – ни полиция, ни правительственные «шестерки» из Дублинского замка, ни «гадюки» с Флит-стрит – не будет иметь ни малейшего представления о том, куда они подевались.

Никто, если не считать неприметной парочки, которая оставалась на набережной еще долгое время после того, как огромное судно отшвартовалось и начало свое величественное движение по судоходному каналу Мерси в сторону Ирландского моря. А они обещали никому ничего не рассказывать.

Эпилог

20

Суббота, 13 марта 1858 года

Его гордые владельцы называли Emerald Isle «самым быстрым судном в своем роде». Спущенный на воду в 1853 году, он был одним из самых крупных пассажирских судов, курсировавших через Атлантику. Три огромные мачты квадратного сечения поддерживали несколько акров парусины. Нос корабля был украшен фигурой ирландского волкодава в прыжке, а корма – резной золотой арфой, которую с одной стороны поддерживал еще один волкодав, а с другой – белоголовый орлан. Под палубой находилась прекрасная кают-компания, отделанная панелями из красного дерева, с толстыми коврами и зелеными бархатными диванами.

Только вот мало кто из находившихся на борту мог хотя бы взглянуть на эту роскошь. Судно Emerald Isle было рассчитано не на комфортную, а на выгодную поездку. Если в роскошной кают-компании могли разместиться не более десятка самых богатых пассажиров, то в убогом трюме – до девятисот. Питание и размещение были ужасны и создавали идеальные условия для распространения инфекций. Врачи путешествовали бесплатно, и это была не простая благотворительность. Любой медик, неразумно принявший предложение, скорее всего, большую часть пути проводил в корабельном лазарете, ухаживая за больными и умирающими.

Дорога в Америку зимой и весной редко давалась легко, и Emerald Isle почти 8 недель провел в море, терзаемый сильными метелями и штормами. В субботу, 13 марта, судно бросило якорь у Манхэттена, и после прохождения таможенных процедур пассажиры были доставлены на берег на небольшой флотилии барж и буксиров. Они высадились на пирсе рядом со скоплением зданий, известных как Касл-Гарден – недавно открывшемся в Нью-Йорке центром приема иммигрантов. Гости Соединенных Штатов были грязными и неухоженными, поскольку почти два месяца не мылись и не меняли одежду. В довершение всех унижений их заводили в ближайшее здание между двумя шеренгами чиновников, словно овец в загон.

Среди этой толпы оборванцев был мужчина лет сорока вместе со своим сыном-подростком. Ни жены, ни других детей не было видно, и, судя по всему, они не принадлежали к какой-то группе. Они сдали свой скудный багаж на досмотр, а затем встали в очередь на осмотр к медицинскому работнику. Получив заключение об отсутствии болезней, они присоединились к медленной процессии в большом круглом зале, где их встретил ряд неулыбчивых чиновников, которые внимательно осматривали иммигрантов и засыпали их вопросами: «Где вы родились? Какова ваша профессия? Ваш родной язык? Куда вы едете? Как вас зовут?» Пара ответила, что они ирландские рабочие, которые собираются остаться в США. Старший мужчина назвался Чарльзом Лоутером, а его сын – Томасом.

На этом допрос не закончился, так как никому не разрешалось покидать помещение, пока не были допрошены все пассажиры до единого и не записаны их данные. Несмотря на то, что было холодно, а многие из иммигрантов болели, их вывели ждать под открытым небом, где через определенные промежутки времени чиновник зачитывал длинный список имен, но с какой целью – так никто до конца и не понял. После, казалось бы, вечного ожидания Лоутеры смогли получить свой багаж и покинуть Касл-Гарден. Они пробирались через лоточников, продающих сомнительные железнодорожные билеты и места в не вызывающих доверия пансионах; мимо добросовестных менял и мошенников; клерков, предлагающих услуги по написанию писем неграмотным; носильщиков, продавцов еды, нищих, пьяниц, извозчиков, полицейских и множества других видов, населяющих