— Благодарю, господин Равьен, — прошептала, позволяя придержать себя за плечи и увести.

— Кажется, я вмешался в семейные дела? — Люка посмотрел им вслед.

— Если бы только вы…

Двое моряков, негромко переговариваясь, приостановились чтобы поздороваться. Один с учтивой улыбкой приподнял потертую шляпу, второй неловко поклонился. Имен я не помнила — это просто невозможно, учитывая количество гостей и кораблей, ежедневно прибывающих в порт. Но лица знакомы, поскольку мелькали в «коте и лютне» уже третий день подряд.

— Как погляжу, вы здесь важная птица.

— Скажете тоже.

— Стараюсь привести вас в чувство. Вы, похоже, не на шутку взволнованы и побелели как стена. Эта Эри что-нибудь натворила?

Задай он вопрос пару-тройку месяцев назад, был бы послан в глубокую сшейдову нору и вечную тьму, откуда не выбраться. Собственными переживания я делилась разве что с Элти, да и то, тщательно выбирая, о чем говорить. После приезда в Леайт неприятности собирались в громадный снежный ком — сколько не тащи на себе, сцепив зубы, еще немного и сил просто не останется.

— Натворил ее отчим, — поколебавшись всего мгновение, продолжила: — Они были посетителями, сняли комнату, а потом Кеннета арестовали за прошлые делишки. Вытолкать Эри на улицу я не смогла.

— И теперь вынуждены разбираться?

По пальцам могу сосчитать, сколько раз оказывалась в полном замешательстве. Обычно так случалось после чего-то очень плохого, заставляющего собирать волю в кулак и готовиться к любым невзгодам впереди. Я отвыкла жаловаться на жизнь, старалась наладить ее и держаться намеченного плана. Но теперь стою возле дома, который мне по большому счету и не принадлежит полностью, и вот-вот заплачу в жилетку первому встречному. Очаровательно, Сорель!

— Почему бы не оставить Эри в покое? Пусть разбирается сама.

— Как вы это себе представляете?

— Легко. Не согласны?

Люка прислонился спиной к перилам, лениво взглянул на вывеску. Язычок пламени в фонаре задрожал, вытянулся и раздался в ширину, красиво распадаясь на лепестки.

— Спасибо, — улыбнулась я. — И, нет, не согласна.

— Впервые вижу хозяйку таверны, готовую взвалить на собственные плечи беды постояльцев и слуг. Благородно. Но вам как будто не по душе?

— Мне, господин Фабрис, здесь многое не по душе.

— Тогда почему не уедете?

Люка стоял в расслабленной позе, не обращая внимания на проходящих мимо людей, поскрипывание вывески, качавшейся на ветру, крики торговца из лавки напротив. Тень козырька над крыльцом защищала от ярких солнечных лучей, и я ясно могла разглядеть его лицо. Открытое, без тени намека на подвох и совершенно серьезное. Он стал одним из тех случайных попутчиков, которых встречаешь на борту корабля или в тесной карете по пути в какой-нибудь городок. Нет никакого прошлого, будущего, никакой фальши и, боги спасите, флирта. Только разговор — можно выложить все начистоту и больше никогда не встречаться.

— Не все так просто. Я не могу.

— Привязаны к дому?

— Это не…

Я осеклась, не находя слов продолжить.

Что или кто держит меня здесь? На предложение Анри Равьена-старшего в первый день можно было ответить жестким отказом. Рассчитать слуг, повесить на дверь тяжелый замок, заплатить сторожу и вернуться туда, где все ясно и устроено, где я сама себе хозяйка и могу поступать как вздумается, не обращая внимания на десяток условий и необходимостей. Не выслушивать бубнеж Анри, перепалки Мод и Лизет, сетования Терка об ушедших временах, пения и историй Тибо по вечерам, не подсчитывать расходы, не перешивать старые платья, не спорить с Реджисом и не выдерживать тяжелых долгих взглядов. Я могла не вспоминать о таверне целый год и жить, пусть не самой благополучной, но самостоятельно выбранной жизнью. Вместо этого я осталась, до сих пор не понимая, зачем. Может, покойная тетка напоследок прокляла?

Воспоминания о детстве с каждым днем обретали более явные очертания. Работа, когда-то принадлежавшая дядюшке Ларти, предметы, которых он касался, набережная, куда мама приводила по выходным, вышитые обережные узоры на нарядах моряков, запахи эля и выпечки, тяжелая ткань балдахина над кроватью — все твердило о прошедших годах. Даже полосатый нарисованный котяра издевательски ухмылялся, мол, смотри, я ничуть не изменился. Здесь любая вещь болезненно нашептывала, что пережитое за десять лет было не обязательным, случайным недоразумением. Я прикасалась к жизни, которую потеряла, мучилась и успокаивалась тем, что скоро уеду. Я изо всех сил не хотела признавать, что едва ли в это верила.

— А почему вы не возвращаетесь домой?

Люка отвел взгляд и чуть заметно качнул головой.

— Бывает, что возвращаться некуда, госпожа Сорель. Есть дом — стены, потолок, участок земли — за всем присматривает старый слуга. Но никто не ждет, а гнаться за собственными воспоминаниями глупо, не находите?

— Очень глупо.

Мы улыбнулись друг другу.

— Слишком странный разговор, а еще даже не полдень?

— Разве?

— Расскажите лучше, как встретили Эри.

На продолжение череды откровений Люка не настаивал. Видно лишнего груза у самого с избытком, и в эту тайну я не хочу проникать. Хотя бы в благодарность за помощь и честность.

Успокаивать плачущую Эри слишком долго не пришлось. Под чутким руководством Анри она не только стерла с лица слезы, согласилась выпить предложенные лекарства и недолго отдохнуть, но и под конец даже разок засмеялась, когда Марта принялась костерить Кеннета Ярсона на все известные лады. Кайра помогла ей привести себя в порядок и уложила спать.

Я же не находила места после бередящего душу разговора с Люкой Фабрисом. Попробовала беседовать с посетителями, но через несколько минут сдалась, поскольку не понимала ни слова услышанного. Взялась за учетные книги, но Анри велел не мешать иначе собьется, а при проверке налоговых платежей ошибаться нельзя. Мод и Лизет продолжали собирать сплетни, Тибо бренчал на лютне, сочиняя новую песню. В конце-концов я сдалась, выпила успокоительных капель и отправилась в место, куда заглядывала крайне редко.

После принесенной Лорхане клятвы почти не обращалась к другим богам. Покровительница целителей и травников, пусть и молчаливо, благоволила. Иначе как объяснить везение и то, что я цела и невредима до сих пор? Текстов молитв дословно я не помнила, но трижды в год исправно делала подношения по праздникам и исполняла положенные ритуалы. Лорхана слышит всех — иного быть не могло. В ее храмах всегда тепло, светло, благоухают зажженные травы и лежат свежие цветы.

К Лорнаре же, старшей сестре, не припомню, когда обращалась в последний раз. В святилищах мне не нравилось. Они обычно бывали небольшими, полутемными, затянутыми парами благовоний и пользовались популярностью. В чашах у ног богини горел огонь, поблескивала свежая вода, темной горкой