при послах барон Кёнигсакер в парадной золоченой, украшенной цесарскими гербами карете, за которой следовало 15 министерских карет с отрядом солдат и с 48 венскими гражданами, назначенными для перенесения подарков. У подъезда посольского дома его встретили посольские дворяне, а на крыльце сами послы с приглашением войти в посольские палаты. В апартаментах Лефорта Кёнигсакер увидел Петра и поклонился ему с глубоким почтением. «Петр ласково подал ему обе руки и, сказав послам, что оставляет их говорить взаимные приветствия, удалился. В комнате было четыре стула: первое место занял комиссар, ниже его сели послы. Кёнигсакер объявил, что он приехал за послами для торжественной аудиенции, если они готовы. Лефорт отвечал, что у них все готово и они ждут только его приказания для отъезда. Между тем посольские люди распределили подарки между гражданами, и послы отправились к Фаворите».

Шествие открывал небольшой отряд пехоты; за ним следовали посольские трубачи верхом без музыки; далее посольские дворяне; потом шли 48 граждан попарно с подарками[573]; после них ехал верхом на лошади придворной конюшни секретарь посольства с верющей грамотой; за ним шли посольские люди, казаки (?) и пажи (последние предпочли идти пешком, потому что приведенные для них верховые лошади, собранные у обывателей, были очень плохи); за пажами следовала придворная парадная карета в шесть лошадей с двумя лакеями, в ней сидели послы с бароном Кёнигсакером и переводчиком Стиллой; за ней ехала парадная карета посольская, пустая. Шествие заключал отряд пехоты.

Для сокращения пути от Гумпендорфа к Фаворите кортеж переправился через реку Вену вброд; солдаты, граждане, казаки, пажи перебрались по набросанным мосткам. Стоявший у дворцовых ворот караул отдал послам честь с барабанным боем; во двор въехала только одна посольская карета, прочие экипажи остановились на улице у ворот, и дворяне посольской свиты, в числе их и священник, шли через двор пешком. У подъезда никакой встречи не было; обер-гофмаршал граф Мансфельд принял послов на середине парадной лестницы и, по взаимном приветствии, спросил их о здоровье российского государя. Они отвечали, сняв шляпы, и между двух рядов императорской гвардии вступили в приемную камеру, где вторично приветствовал их обер-гофмейстер князь Дитрихштейн; здесь как они, так и дворяне, получившие позволение быть у руки императора, оставили свои шпаги. Во второй камере принял их обер-камергер граф Валдштейн и повел между гражданами, принесшими подарки, к аудиенц-зале. Перед входом в нее они становились и ждали несколько минут, чтобы обер-камергер доложил цесарю об их прибытии.

Вступив в залу с секретарем посольства, с переводчиком и с 20 дворянами своей свиты, они все вместе троекратно поклонились цесарю, который стоял перед троном под балдахином, на возвышении, покрытом турецкими коврами, подле небольшого стола, имея с правой стороны обер-гофмейстера, оберкамергера, обер-гофмаршала и тайных советников; слева — капитана драбантов (телохранителей) графа Филиппа Дитрих-штейна, государственного вице-канцлера графа Кауница, комиссара аудиенции барона Кёнигсакера, переводчика Стиллу и комиссара продовольствия гоф-камердинера Гасса.

Остановившись в трех или четырех шагах от чертожного места, Лефорт сказал обычную речь на русском языке, переведенную по-латыни переводчиком Стиллой, с полным исчислением царского и цесарского титулов. Император, слегка приподняв свою шляпу, спросил о здоровье российского государя по-немецки: «Wie gehts unsern lieben Brudern den Czar?» Головин отвечал, упомянув малый титул, что как они с Москвы поехали, его царское величество остался в желаемом здравье. После того Лефорт, взяв у секретаря посольства верющую грамоту, вместе с обоими товарищами взошел на возвышение и поднес ее цесарю. Леопольд принял грамоту и положил ее на стол, а послы возвратились на свои места. Вслед за тем вице-канцлер пригласил их к руке императора. Они снова взошли на чертожное место и один за другим, поцеловав руку, стали по-прежнему. После того второй посол Головин объявил, что они присланы для крепчайшего утверждения древней дружбы и любви между обоими государями и для совещания о делах общеполезных всему христианству; а третий посол присовокупил просьбу назначить ближних людей для выслушания посольских предложений. Как скоро они сказали свои речи, государственный вице-канцлер взошел на чертожное место, преклонил колено и, получив повеление цесаря, отвечал послам по-немецки, что император, любительно приемля предложения послов, прикажет их выслушать и свое решение объявит. Вместе с тем граф Кауниц возвестил, что император милостиво благоизволяет допустить дворян посольской свиты к своей руке.

По окончании сего обряда Возницын просил дозволения представить присланные от российского государя, равно подносимые от имени послов подарки императору и императрице. Они внесены были в аудиенц-залу венскими гражданами и переданы камер-фурьеру фон-дер-Стиле, который положил их на ковер пред Леопольдом. Подарки были следующие: императору — одна чернобурая лисица, 11 сороков соболей, 4 пары соболей, мех соболий, 4 меха горностаевых, косяк золотой парчи, 5 косяков камки персидской золотой, 20 косяков камки шелковой разноцветной, седло китайское со всем убором, ковер китайский; императрице — сорок соболей, 6 пар соболей, 2 косяка камки персидской серебряной, 10 косяков камки шелковой, 2 меха горностаевых. Посольские дары по 2 сорока соболей поднес переводчик Шафиров. Представив подарки, послы откланялись и прежним порядком возвратились со своим комиссаром на посольский двор, где между тем приготовлено было церемониальное угощение на императорском сервизе; накрыты были два стола: один на 18 человек для послов, цесарских сановников, секретарей, переводчиков и знатнейших дворян посольской свиты; другой для прочих дворян и пажей.

По принятому этикету послам следовало сесть за стол в той же парадной одежде, в которой они представлялись цесарю, но, задыхаясь в своих шубах от нестерпимого жара, они, с согласия барона Кёнигсакера, переоделись в другое платье и явились к обеду в более легких кафтанах. За главным столом первые места заняли послы; справа их сели один за другим барон Кёнигсакер, брат и сын Головина, племянник Лефорта; слева — камер-советники Лёвенштёк и Барати и цесарский переводчик; далее с той и другой стороны — знатные дворяне. За вторым столом была посольская свита с комиссаром продовольствия Гассом.

После первого блюда барон Кёнигсакер начал угощать послов винами; они желали прежде отведать их. Барон приказал подать Лефорту на двух подносах шесть сортов; он попробовал каждого сорта, нашел все вина равно вкусными и на французском языке просил позволения дать отведать их своему доброму другу, стоявшему за его стулом: то был сам царь: «…und in französischer Sprach ihme zu erlauben gebetten, dass er alle diese Wein seinem guten freund der hinter ihm stunde (welcher der Czar ware), auch zu kosten geben mögte, so er auch gethan»[574]. Вслед за тем комиссар велел поднести послам заздравный кубок,