В конце ее жизни любимый Ванечка готовил тексты указов и был единственным ее докладчиком, то есть вершителем государственных дел.

Но с 1758 года обмороки его возлюбленной и повелительницы стали регулярными. Врачи умоляли ее остановить бесконечные парадные обеды, балы и маскарады и, главное, пытались привести в порядок жизнь – эту мешанину дня и ночи.

Вначале она только отмахивалась. Кончилось обмороком на публике. В Царском Селе в день Рождества Богородицы ей стало дурно в церкви, она поспешила выйти на крыльцо и… потеряла сознание! В первые минуты свиты не было рядом, все фрейлины оставались в церкви. Простые прихожане не смели подойти к огромному вороху шубы и юбок, лежавшему прямо на крыльце…

После этого ей пришлось покориться. Она отказалась от балов и маскарадов. Всю зиму 1760–1761 года Елизавета покорно пролежала в постели. В постель подавали еду, у постели она принимала министров. Но чувствовала себя все хуже и хуже. Она уже не участвовала в праздниках, а обмороки участились. Наступил Великий пост. И она решила строго его соблюдать. Несмотря на моления врачей, отказывалась выпить даже чашку бульона.

Теперь ее терзали приступы жестокого кашля и кровавая рвота.

Она поняла: это смерть. Умирая, приказала выпустить из тюрем несколько тысяч заключенных и 25 тысяч несостоятельных должников.

Впрочем, она всегда была милосердна. В 1755 году, получив известие о чудовищном землетрясении в Лиссабоне, хотела выстроить за свой счет целый квартал города. Ее с трудом убедили, что состояние финансов этого не позволяет.

Она умерла 25 декабря 1761 года, в самый день Рождества (5 января 1762 года по новому стилю), на руках у рыдавшего Ванечки. Она позаботилась о любимом – передала ему ключ от шкатулки, где хранились ее золото и драгоценности. Позаботилась и о племяннике-наследнике, завещав ему миллион рублей. Иван Шувалов отдал все содержимое шкатулки в казну. И не забыл передать вступившему на престол Петру завещанный ему миллион.

Да, она была милосердна. Выпускала заключенных и прощала должников, заботилась о пострадавших в Лиссабоне, о своем племяннике и о бескорыстном любовнике. Однако ей и в голову не приходило хотя бы на пороге смерти изменить положение сограждан-рабов – отпустить на волю хоть какую-то часть крепостных. А ведь богобоязненная Императрица знала, что в крепостной России каждый день попирались все божеские законы. Но не испытывала никакого сочувствия к этим несчастным… Почему? Неужели прав был князь Долгорукий: незыблемость крепостного права лежала в основе договора Романовых с дворянством? Или идущее из глубины веков крепостное право стало такой же вечной, неотъемлемой частью русской жизни, как облака на небе?

Все ее царствование музыка балов и маскарадов заглушала постоянные волнения крепостных. Солдатские команды постоянно и кроваво подавляли крестьянские бунты. Она благодетельно запретила смертную казнь, и помещики пороли своих крепостных – до смерти. Такие же жесткие наказания применялись в армии, набранной из крепостных. Вместо петли Россией правил кнут – бесценное наследство Золотой Орды. Судьями были сами помещики, они приказывали пороть, они могли сослать крестьян в Сибирь. Причем это засчитывалось им как поставка рекрутов в армию. Помещичье зверство готовило будущую Крестьянскую войну…

С XVIII века Россия – двуликий Янус. Империя глядит на мир роскошным фасадом, скрывающим грязный задний двор. Фасад – великолепие двора, роскошь дворцов и, главное, грозная победоносная армия, обученная и снаряженная по последнему слову. На заднем дворе – крепостное рабство, отсутствие необходимого – больниц и школ. Открытие первого университета стало таким важным событием… и таким редким! В Елизаветинской Империи переплелись цивилизация и азиатчина…

И такой же прелестной и двойственной была сама Императрица-Нимфа. Историки да и современники описывают нашу Нимфу одинаково. Законное дитя галантного века, помешанная на французских туалетах и французских манерах учтивости, – и при этом грубая помещица, ругающая матерными словами придворных и лупящая фрейлин, как крепостных девок, окруженная свитой из сплетниц, доносчиц, чесальщиц пяток, суеверная, богобоязненная, богомольная московская Царевна и… безумная в похоти кокотка, гармонично соединившая бал с церковью. Добрейшая матушка… вырвавшая язык сопернице и рыдавшая над невинным младенцем, отправленным ею пожизненно в крепость, боящаяся крови и мышей и бесстрашно ведущая войну с главным полководцем столетия… Фантастический отечественный коктейль XVIII века – немного Европы, но как много Азии!

Со смертью Елизаветы пресеклась и женская линия династии Романовых (мужская пресеклась со смертью Петра Второго).

Отныне на престоле сидели потомки Голштейн-Готторпских герцогов – младшей ветви Ольденбургского дома. Голштейн-Готторп-Романовы – именно так теперь должна была именоваться династия.

В соединенный герб Голштейн-Готторп-Романовых входил большой герб Российской Империи. И уже упоминавшийся потомок Рюрика, диссидент князь Петр Долгорукий, отказавшийся вернуться в Россию, с насмешливой гордостью писал Императору Александру Второму: «Вам известно, Государь, что предки мои были Великими князьями и управляли Россией в то время, когда предки Вашего Величества не были еще графами Ольденбургскими».

Взошедший на престол Петр Третий тотчас разорвал договор с Австрией. Он поспешил заключить сепаратный мир с Пруссией и со своим кумиром Фридрихом. Так состоялось Второе чудо Бранденбургского дома, как назвал его сам Фридрих.

Более того, Петр отправил в помощь королю целый армейский корпус (генерала Захара Чернышева) – воевать против австрийцев, наших недавних союзников. Фридрих получил обратно и безвозмездно невероятный подарок – все территории, завоеванные русскими войсками.

…Окончательно Семилетняя война завершится в 1763 году, уже при Екатерине Второй, полным истощением воюющих сторон. Екатерине, только что захватившей престол, придется подтвердить мир, заключенный Петром Третьим. Победу в войне одержала англо-прусская коалиция. Франция была вынуждена уступить Англии все свои американские колонии и основную часть колоний в Индии. Австрия и Саксония подтвердили права Фридриха на завоеванные Силезию и Грац. Территория Пруссии увеличилась с 118,9 тысячи до 194,8 тысячи квадратных километров, население – с 2 миллионов 249 тысяч до 5 миллионов 430 тысяч жителей. Пруссия окончательно стала великой европейской державой.

Россия не получила ничего, потеряв в войне 138 тысяч человек. Но вступившая на престол Екатерина обрела право влиять на европейские дела. Залогом тому – самая большая армия в Европе, доказавшая в этой человеческой мясорубке свою великую силу. Недаром с этого времени Пруссия взяла курс на сближение с Россией, точнее, с победоносной русской армией. Как сказал Фридрих: «Для нас выгодно дружить с этими варварами».