Да ну, чепуха!

Катрин с такой силой вонзила палец в кнопку домофона, чтосломала ноготь. А, merde! Merde, merde, merde!

Дверь отворилась. Никогда черное, лоснящееся, невозмутимоелицо Мориса не казалось Катрин таким омерзительным.

Черномазый козел!

Очень хотелось провизжать это как можно громче, однакоКатрин с трудом сдержалась и даже выдавила обольстительную улыбочку (онапрекрасно помнила, какими глазами смотрел на нее раньше Морис – раздевал еемысленно и лапал виртуально!), твердо намереваясь снова испытать на нем своичары.

– Это же я? Катрин! Ты что, не узнал?

– Мсье отсутствует, – ответил Морис с таким выражением начерной морде, словно перед ним была не великолепная, шелковистая, благоухающая,роскошная белая Катрин, а какая-нибудь жалкая кривоногая Сяо-Ляо (или Ляо-Сяо,не велика разница!) из китайской забегаловки с окраинной улочки Парижа.

– Да я слышала! – процедила Катрин. – Пропусти меня, я хочуподождать его дома.

– Мсье не велел никого пропускать.

Катрин покачнулась. Раньше к нему и так никого непропускали, кроме нее. Сегодняшнее «не пропускать никого» значило не пропускатьименно Катрин!

– Ничего не понимаю, – пролепетала она. – Ну хорошо, хорошо…Скажи хотя бы, когда он собирался вернуться? – И улыбнулась Морису.

До чего она дошла – унижаться перед этим черномазымвышибалой! Улыбаться ему заискивающе!

– Мсье ничего не сказал, – глядя сквозь нее, сообщил Морис.– Мне ничего не известно о его перемещениях.

И отвел глаза.

Катрин насторожилась. Что-то было в тоне Мориса… что-то былов этих вильнувших в сторону глазах…

«Лоран дома! Точно дома! – сообразила она. – Морис врет,скотина!»

Ага, вздумал одурачить Катрин? А вот хрен тебе! Не натаковскую напал, понял?

– Хорошо, я уйду, – пробормотала она с самым растерянным, ссамым жалким видом, повернулась и спустилась на две ступеньки. Оглянулась: –Только я очень тебя прошу, Морис…

Она опустила голову, согнулась. Теперь ее голова была какраз на уровне живота Мориса. С яростным криком Катрин бросилась вперед,врезавшись в него с такой силой, что у нее потемнело в глазах. Поганыйчерномазый, у него не пресс, а бетонное заграждение! Но все же Морис покачнулся– не столько от силы удара, сколько, наверное, от неожиданности. Только на мигон отшатнулся от дверного проема, однако Катрин хватило этого мгновения, чтобыпролететь в образовавшуюся щель и даже взбежать до первого пролета лестницы.

Однако Морис уже пришел в себя от изумления: одним прыжкомодолев пять ступенек, он настиг Катрин, сграбастал ее своими ручищами,развернул и поволок к выходу. Ах, как тут пригодились бы туфли с острыми носамии на шпильках! Сколько раз Катрин видела по телевидению передачи о том, каксамыми простыми способами с их помощью можно отбиться от маньяка, нападавшегона женщину, скажем, в подъезде. И все же она сделала, что могла: коленкой саданулаМориса в пах. Увы, не попала ни по какому уязвимому месту, а была схвачена ещекрепче, скручена, потащена к выходу, причем сквозь яростное пыхтенье Мориса донее доносился униженный визг. Это она визжала! Это ее тащил прочь, выбрасывалвон из дома какой-то вышибала, поганый черномазый козел, пидермон!

– Морис, отпусти ее… – послышался вдруг знакомый голос, итиски, сдавившие Катрин, разжались.

Она сначала вздохнула. Воздух проник в сплюснутую грудь,тьма в глазах разошлась. Потом утвердилась на дрожащих ногах, потом обернулась:Матерь Божия, Лоран! Стоит на площадке, на несколько ступенек выше. Джинсы,свободный джемпер и ночные туфли на ногах – по этой дурацкой русской привычке!Так, значит, он и впрямь был дома… Катрин угадала: он был дома, но просто нехотел ее видеть.

«Ты, сволочь! Ты что себе позволяешь?!» – чуть не выкрикнулаона, но прикусила язычок.

– Лоран… что случилось… я не могла до тебя дозвониться, аэтот пидермон меня не пускает! – простонала Катрин.

Морис шумно вздохнул за ее спиной, но больше не издал низвука.

– По-моему, с сексуальной ориентацией у Мориса все впорядке, – насмешливо проговорил Лоран. – Ты сама не раз говорила, что онсмотрит на тебя так, словно вот-вот трахнет. Так что или одно, или другое, авместе – никак!

– Мсье! – возмущенно взрыкнул Морис. – Я никогда не посмелбы!

– Знаю, знаю, – успокоительно кивнул Лоран. – Катрин большаяфантазерка, мне известно. Но все же вы ее простите – на прощанье. Хорошо?

На прощанье?..

Катрин покачнулась. И все же ее огромное, невероятноесамомнение не позволило понять истинный смысл слов Лорана.

– Ты что, решил уволить Мориса? – спросила она как ни в чемне бывало. – Ну и правильно!

– Морис остается, – так же спокойно проговорил Лоран. – Яувольняю тебя.

– Почему?! – взвизгнула она.

«Лоран дал тебе отставку… Лоран дал тебе отставку… Лоран далтебе отставку…» Голос Фанни в ее мозгу звучал, словно заевшая пластинка. Такэто правда? Нет, как он посмел, этот дикарь, этот варвар из какой-то зачуханнойстраны, которую никто из приличных людей даже не считает цивилизованной?

Ну, она ему сейчас скажет… Такое скажет!

Катрин уже приоткрыла было рот и язычок навострила, свойзмеиный язычок, однако Лоран предостерегающе выбросил руку:

– Остановись. Ничего не говори! Я твой словарный запасхорошо знаю и уже примерно представляю все, что ты хотела мне выдать.Произносить это вслух не стоит, говорю тебе, а то я разозлюсь. Я хочурасстаться с тобой по-хорошему, поняла? У тебя остался невыплаченным последнийвзнос за строительство дома? Я внесу эти деньги. И ты можешь прислать мне всесвои счета, которые еще не оплатила. Но только те, которые поступили досегодняшнего дня, поняла? Все, что будет датировано завтрашним числом, тебевернут. На этом все, Катрин. Бон кураж!

– Но как же… как же… – слабо выдохнула она.

– Мы странно встретились и странно разойдемся, – сказалЛоран, поворачиваясь к ней спиной. – Улыбкой нежною роман окончен наш. И еслипамятью к прошедшему вернемся, то скажем: это был мираж!

Что он там несет? Он спятил? Какой еще мираж?!