— И потому дважды лопухнулись. У обоих мужчин биографиисамые подходящие. Ни родных, ни друзей, в городе появились чуть больше двух летназад плюс пластические операции. Какие-то совпадения, которые Строевупоказались существенными, и их судьба была решена.

— А если действительно кто-то из них?

— Человек под пытками обычно признается, хотя бы длятого, чтобы побыстрее умереть. Говорят, есть чудаки, желающие перед смертьюоблегчить душу. В любом случае, если Строев продолжает его искать, значит, онуверен в своей ошибке. Я сказала ему, что Стрекоза погиб, — подумав,добавила я. — И привела те же аргументы, что и ты сейчас. Валерка бы неоставил меня в живых.

— Почему ты это сделала?

— У нас разные цели со Строевым. Он собирается вырватьему сердце, а я…

— А ты? — нахмурился Ковалев.

— А я собираюсь засадить его в тюрьму до конца дней.

— И чем твой вариант лучше?

— Странный вопрос, — покачала я головой, глядя нанего.

— Мне все равно, кто остановит этого психа, —продолжил Ковалев. — Так что устраивать гонки я не намерен. Если первымбудет Строев.., что ж, меня такой исход вполне устроит.

Я кивнула и принялась разглядывать скатерть. Я не хотела этоговорить, но все-таки сказала:

— Знаешь, на самом деле мне трудно поверить, чтоимитатор — Валерка.

— Тогда, может, и не стоит? Строев ошибся уже дважды,вполне возможно, что ошибается и теперь.

— Надежда умирает последней, — невеселоусмехнулась я. И неожиданно для себя самой добавила:

— Я все еще люблю его.

— Зачем ты мне это говоришь? — разозлился Ковалев.

— Не знаю, — пожала я плечами.

Строев покинул ресторан довольно рано. Нам же торопитьсябыло некуда, и я предложила Алексею Дмитриевичу получать удовольствие дальше. Ядаже потащила его танцевать. Сопротивлялся он слабо, что позволило мне в концеконцов приникнуть к его широкой груди.

— Участковый, я вас когда-нибудь соблазню?

— Непременно, — кивнул он. — Только… Вроде быты не так давно признавалась в любви к другому?

— Он же меня бросил. В твоих объятиях я его быстренькозабуду. Между прочим, я практически на грани нервного срыва, и все из-за твоейнеприступности.

— Девушке следует быть скромнее и ждать предложения отмужчины.

— От тебя дождешься! — присвистнула я. — Дажестранно, обычно мне не приходится так долго напрашиваться на приглашение.

— Значит, я останусь в твоей памяти как один-единственный.

— Ага. Неприступная крепость. Ладно, поехали домой.Возможно, когда мы останемся вдвоем…

Он широко улыбнулся в ответ на мои слова, и я справедливозаподозрила, что в интимной обстановке мне тоже ничего не обломится. Но вечербыл богат неожиданностями. Мы вышли из ресторана, по дороге к машине я началажаловаться:

— Строев разбил все мои надежды. Мне очень приглянулсяАвдотьев на роль имитатора. И что теперь? Даже имея в виду пластическуюоперацию, я не в состоянии вообразить, что Авдотьев и Валерка одно и то желицо. К тому же брат просто обязан был заметить подмену. Разве не так?

— Я же сказал, Строев может ошибаться. Имитатор как разАвдотьев и есть. Или кто-то еще, кого мы пока не знаем. Кстати, тип, которыйтебя едва не убил в машине, не показался тебе чем-то знакомым?

— Это в маске-то?

— Ну.., голос, манеры…

— Не показался. Я так перепугалась…

Чтобы выехать на проспект, надо было для начала свернуть впереулок, так как прямо висел «кирпич», и, хоть бдительных стражей дороги ненаблюдалось, я не стала рисковать, зная, как они любят появляться внезапно. Аиз-за моей машины с меня они всегда норовят содрать побольше, выручают толькомоя красота и обаяние. Ну, и светлый ум, конечно.

В общем, я свернула в переулок. И тут же из ближайшейподворотни на меня вылетел ветеран отечественного автомобилестроения — жуткаяразвалюха, которая когда-то была «Москвичом». На приличной скорости она влетелав мою красавицу «Ауди», вдавив крыло и заблокировав мою дверь. Пока я приходилав себя от изумления и пыталась найти слова для определения мастерства водителя«Москвича», дорогу нам с двух сторон преградили машины, на сей раз отнюдь неветераны, и из них высыпало человек шесть парней, вооруженных бейсбольнымибитами. Они окружили «Ауди», рванули дверь со стороны Ковалева, а я затосковалао своем друге Гризли. Самое время ему появиться и спасти нас. А может, это какраз его ребятишки? Строеву не понравилось мое нахальство, и он решил меняпроучить? Я еще только соображала, что к чему, а Ковалев уже начал действовать.Как известно, в такие мгновения человек ведет себя инстинктивно, а инстинкты уКовалева были прелюбопытные, в этом я очень быстро убедилась. Дверь открылась,и какой-то из парней сунул физиономию в машину, уверенный в своей безопасности,раз дружки напирают сзади. Ковалев выстрелил, и парень сложился пополам.Алексей Дмитриевич, подхватив его, мгновенно выбрался из машины, держа раненогоперед собой, как щит, и принялся палить по живым мишеням, успев мне крикнуть:

— Запри дверь и ляг на пол.

Этого я ему обещать не стала, собираясь принять в потасовкесамое деятельное участие. У парней огнестрельного оружия не было, иначе онидавно пустили бы его в ход, и баталия длилась недолго. Нападавшие скоренькозагрузились в свои машины и отбыли, оставив нам подбитого товарища. Ковалев всееще держал его за куртку, прикрываясь им. Парень громко стонал, сообщая, чтонамеревается скончаться. Я готова была ему поверить, Ковалев вряд ли промазал,к тому же куртка успела намокнуть от крови.

— Сунь его в машину, — посоветовала я, понемногуприходя в себя.

— Какого черта? — рявкнул на меня Ковалев. Егонастроение было мне понятно, и обижаться я не стала.

— А что с ним делать? Прежде чем он отбросит копыта,хоть узнаем, что эти придурки хотели от нас.

Ковалев вроде бы немного успокоился, по крайней мере моимсловам внял. Открыл дверь, отодвинул сиденье и запихнул парня назад. Тот несопротивлялся, продолжая громко стонать.

— Мы сможем ехать? — спросил Ковалев.

— Надеюсь.

— Черт, он все здесь в крови извозит.