Повисла пауза.

— Я обучаю здешних солдат. Все пришедшие под знамена уже знают пару вещей о войне, — наконец отозвался Абдигааш. — Я помогаю узнать им ещё парочку. Воины за перевалом в большинстве своём крестьяне. Сомневаюсь, что они обучаются и дисциплинируются так же хорошо, как наша армия. И кто их обучает? Не помню, чтобы слышал о великом воине за Драконьим перевалом.

— Их обучает некий чужестранец с запада, зовут Нибрасом, — подала голос Олетта. — Согласно некому князю «Л.», который присылает птиц Повелительнице, воинов там чуть меньше двенадцати тысяч.

— Откуда ты знаешь? — удивился Ганс.

— Я телохранитель Повелительницы и пользуюсь положением, — пожала плечами та. — Асатесса пару раз забывала письма на столике. Одно, однажды, смахнула на пол и пошла спать, а о том, что не сожгла его, вспомнила только утром.

— Ты читаешь переписку Повелительницы? — улыбнулся Барон.

— А что? — с вызовом ответила Олетта. — Когда я путешествовала с отцом, то он пару раз просил меня в тайне прочесть бумаги своих деловых партнёров. Те своё золото прятали подальше, а вот письма лежали у них на самом виду. А зная содержание второго, он легко забирал у них и первое, — девушка подмигнула Гансу.

— Хорошо, что она тебя не поймала, — заметил он.

— Да, вышло бы неловко, — согласилась воительница.

— Итак, — вернулся ко своей мысли Ганс. — Их оказывается всё равно больше, на их стороне численный перевес и в воинах, и в магах. Бой будет жарким… нам надо решить, будем ли мы в нём участвовать.

— Собираетесь сбежать, господин Барон? — промурлыкала Кольгрима.

— Собираюсь обсудить с вами стратегию оставления головы на плечах, — огрызнулся он.

— А ты хочешь сейчас покинуть дворец? Я думала, что ты собрался осесть породниться с Георжем, называть его папочкой, получить в наследство Немизитани, — весело-злобным взглядом чернокнижница вперилась в Ганса. Посмотрели на него и остальные товарищи. Барон скрестил руки на груди и закатил глаза. «Чёртова чернокнижница… чертовы чинис… не умеют держать язык за зубами», — подумал он.

— Хорошо, — выдохнул Ганс. — Я не хочу уходить. У меня здесь есть дела. Но вы…

— Я верю в своё чудо, и, если надо рисковать жизнью, чтобы в бою увидеть свои изобретения, я готова, — перебила его Роксана.

— И сколько же у тебя сейчас пушек? — поднял одну бровь Барон.

— Семь, к концу недели будет восемь, — ответила алхимик.

— Я тоже не хочу покидать дворец, — отозвался Абдигааш. — Я уже не молод, и это содержание поможет мне не задумываться о превратностях судьбы до конца жизни.

— Думаешь, Асатесса сдержит слово? — прямо осведомился Ганс.

— По крайней мере она не собирается его нарушать, — вмешалась Олетта. — Повелительница честна, добра и справедлива. На свой манер, конечно. И я тоже не собираюсь её покидать теперь. Думаю, что как дракон, смогу нагнуть чашу весов в нашу сторону, если дела станут действительно плохи.

Барон кивнул и перевёл взгляд на чернокнижницу.

— Я тоже с вами, — усмехнулась она. — Я симпатизирую… Ашае, и если я уйду сейчас, то не увижу, как она подпалит тебе хвост в приступе ревности.

— Поаккуратнее, — строго предупредил её Ганс. Но та лишь лёгким движением поправила свои длинные густые кудрявые волосы.

Взгляд Барона достиг Дайонизоса.

— Мы можем сейчас организовать тебе дорогу из дворца, — предложил Ганс.

— Нет нужды, — отказался звездочёт. — Я покину замок чуть позже. С тобой. Когда твой путь будет лежать на запад.

— Но как ты… — нахмурился Барон.

— Ты не единственный, кто видел его в последние дни, — улыбнулся Дайонизос.

Остальные товарищи насторожились, но Ганс решил, что не будет им обо всём рассказывать, пока не разберётся сам.

— Что ж, — проговорил Барон. — Раз мы решили, что остаёмся, мы должны приложить все усилия, чтобы сохранить наши жизни…

Утром посланник от Повелителя нашёл князя Палеса на постоялом дворе, расположенным рядом с трактиром. Место распития горячительных напитков теперь было забито под завязку. А комнат на постоялом дворе не хватало даже для знати, ввиду того, что дом городского управляющего недавно прекратил своё существование. Сам глава гостил теперь у тётки подальше от центра. Та с радостью приняла своего благодетеля, так как дела её пошли в гору именно с назначением племянника на этот скромный, но такой необходимый для общины города Палеми, пост.

Палес валялся в роскошной комнате, которая раньше предназначалась исключительно близким к Повелителю чинис, которые по тем или иным причинам посещали восточные земли. Огромное ложе, на котором можно было лежать как вдоль, так и поперек. На западный манер по четырём углам красовались столбы полога с натянутым балдахином. На таких кроватях обычно возлежали вельможи или их сыновья в окружении прекрасных дев или одной, но удивительной красоты. Ещё такие кровати использовались, чтобы на смертном одре раздавать несметное наследство столпившимся и крайне нервозно ведущим себя дальним и ещё более дальним родственникам.

Посыльный отодвинул балдахин, и его взору предстал князь, почти одетый для похода, если не считать наполовину спущенных штанов. Рядом с князем лежала женщина, которую хорошо знали многие мужчины в Палеми, не ввиду её великой красоты, но по причине крайне приемлемых цен. Она не очень хорошо выглядела и в свете масляных ламп после обильных алкогольных возлияний, а при дневном свете и вовсе не вызывала тёплых чувств. Даже указатель Палеса смотрел в другую от неё сторону. Вместе с ними на загрязнённой кровати валялось две бутылки.

Молодой воин оббежал кровать, и, просунувшись сквозь полог со стороны князя, потряс его за плечо.

— Господин… — робко произнёс он, на что Палес недовольно заворчал и попытался отмахнуться от посыльного, как от назойливой мухи.

Выждав, пока князь опустит обратно руку, и стихнет его нечленораздельная ругань, воин попытался ещё раз.

— Господин… — снова тронул он его за плечо. — Вас зовут к самому Повелителю.

— Пошёл в задницу этот Повелитель… — проворчал Палес, отмахиваясь от посыльного. — И ты тоже… И Паратузу передай, чтоб в жопу шёл… — каждая следующая фраза звучала всё тише и тише. После последней князь издал короткий звук похожий на храп.

Посыльный потоптался немного перед кроватью и решил для ровного счёта попытать счастье ещё один раз.

— Ваша жена княгиня Алана здесь… — начал он тихо.

Эти слова подняли Палеса, как по команде. Он сел, озираясь вокруг выкатившимися из орбит глазами. Его взгляд остановился на лежащих на кровати бутылках, затем перешёл на почивавшую рядом с ним женщину сомнительной красоты, и, наконец, попытался сфокусироваться на посыльном.