– Клавка, не переживай ты так, – сказала Таня серьезно. – Ястрашно рада, что у вас в конце концов что-то получилось. Господи, да никто неподходит ему так хорошо, как ты, и не подходил никогда! Только смотри теперь,не упусти его. Ты же у нас девушка неопытная, скажешь что-нибудь, а он не такпоймет или совсем не поймет…

– Не упущу, – пообещала Клавдия. – Постараюсь не упустить,если только…. Если только я на самом деле ему нужна.

– Нужна! – уверила Танька. – Конечно, нужна. И я на самомделе была уверена, что рано или поздно он все правильно сообразит. Он и сообразил.Всего десять лет прошло.

На глаза Клавдии навернулись слезы, и Танька как-топодозрительно всхлипнула в трубке.

– То есть бандиты и истории с сумками и слежками для васнынче не актуальны, правильно я понимаю?

– Не совсем, – призналась Клавдия. – Слушай, давай я тебевечером позвоню. Или ты нам… А то мне говорить неудобно.

– “Нам” – это звучит гордо, – провозгласила Танька. – Я вампозвоню. Я очень рада, что ты жива и здорова и что ты теперь спишь с моимбратом.

Улыбаясь, Клавдия положила трубку.

– Ты чего не ушла, Клава? – спросила проходящая через залВарвара Алексеевна. – Твоя смена давно закончилась…

– Я этикетки пишу, – сказала Клавдия, краснея оттого, чтоона как будто занимается сверхурочной работой, а на самом деле ждет Ларионова.

– Клавочка, тебе просто цены нет! – сказала заведующая счувством. – Я тебе премию выпишу!

Все слышали, что заведующая опять похвалила Ковалеву и чтоона даже собирается выписать ей премию, и раздражение сотрудниц было такимострым, что Клавдия почувствовала его, как уколы электрофореза.

Я не виновата. Она ожесточенно печатала и думала о своем. Яне виновата. Андрей велел мне ждать, но не могу же я просто сидеть и три часапить кофе. Это как-то глупо.

Вспомнив, что она собиралась выглянуть на улицу, когда еепозвали к телефону, Клавдия решительно погасила свет и прижалась носом кхолодному стеклу.

Знакомая машина была на месте, и шофер мирно дремал в ней.

Нет, не права Танька. Все-таки слежка ее пугала. Даженесмотря на Ларионова.

Андрей вспомнил, что ему еще нужно заехать за Клавдией,только часов в семь. Вспомнив, он вдруг вскочил и начал собираться.

– Ты что? – спросил Полевой.

– Да я забыл совсем, что я сегодня свою аптекаршу забираю, –сказал Андрей, натягивая куртку. – Игорь, дождись ребят и позвони мне вечером,ладно? Только обязательно.

– Ну, конечно, – сказал Полевой, с интересом изучая Андрея,– позвоню. Только не нравится мне все это. Особенно последнее.

– Можно подумать, что мне нравится, – буркнул Андрей. –Выходи давай, мне еще дверь закрывать…

– А куда ты ее денешь? – спросил Игорь, пока Андрей привычноприлаживал на дверь пластилиновую печать.

– К себе отвезу, – сказал Андрей. – У меня с ней… роман.

– Остановись, пока не поздно, Ларионов, – сказал Игорьвесело. – Какой еще роман?

– Самый обычный, – буркнул Андрей. – И вообще я не понимаютвоего веселья. Какое тебе дело?

– Никакого, конечно, – согласился Полевой. – Пока. Япозвоню. Или сам звони, как со своей аптекаршей разберешься.

Андрей издалека показал ему кулак и, не дожидаясь лифта,побежал по лестнице вниз.

Он волновался, что она не дождалась его и ушла, а этогонельзя было делать. Он волновался, что не позвонил ей, а она, наверное, ждала.Он волновался, что она обиделась на то, что он ей не позвонил, да и вообщезабыл о ней, занятый своей работой и не только работой.

Глупо было волноваться обо всем этом, все-таки ему былотридцать шесть, а не шестнадцать, и он был не молодой влюбленный, а умудренныйжизнью мент, но он волновался так, что пришлось даже несколько секунд посидетьв машине, чтобы успокоиться.

Запирая дверь, он оглянулся по сторонам. Соглядатай был наместе, значит, Клава из аптеки не ушла.

Умница.

Он взбежал на высокое крылечко, посторонился, пропускаялюдей, и вошел в теплый и залитый ярким светом зал. Зал был небольшой и уютный,и в нем приятно пахло лекарствами. Вдоль стен стояли диваны, и на диванахсидели старики. По старику на каждом диване.

Интересно, почему они не ходят в аптеку днем, когда никогонет? Почему они непременно идут вечером, когда народу в десять раз больше, чемднем? Может, потому, что им хочется посмотреть на людей или кажется, что, когдаони приходят в аптеку вечером, они больше похожи на всех остальных, молодых изанятых, таких, какими и они сами были когда-то.

– Вы что-то хотели, молодой человек? – окликнула Андрея маленькая,плотная дама в белом халате, с высокой прической и очками, сдвинутыми на кончикноса.

Андрей улыбнулся. Дама смотрела подозрительно. Он знал, чтоне внушает доверия дамам среднего и старшего возраста..

Дама улыбнулась в ответ, потому что Андрей умел улыбатьсяисключительно обаятельно. Так что не могли устоять даже дамы среднего истаршего возраста.

– Мне Клаву Ковалеву, – сказал Андрей доверительно. – Она неушла еще?

– Н-нет, – протянула дама, – не ушла. Я так понимаю, что онакак раз вас и дожидается. Девушки! – крикнула дама за перегородку, в глубинубелого, залитого огнями коридора. – Позовите Ковалеву!

Она кивнула Андрею, что должно было означать, что Клавдиясейчас придет, и направилась в противоположную сторону. Согревшийся Андрейпотянул вниз “молнию” на куртке.

Он изучал стойку с зубными пастами и кожаной своей спинойчувствовал, как вся аптека пристально и придирчиво изучает его. Не то чтобы емубыло неловко, но хорошо бы все-таки Клава побыстрее вышла…

– Привет, Андрей, – сказала она совсем рядом. – Как хорошо,что ты приехал.

Он оглянулся, увидел сияющее личико, рыжие волосы,собственный свитер и собственную куртку, которая висела на ней, как на вешалке,и собственные джинсы, которые он сам утром аккуратно обрезал ножницами, потомучто они были ей слишком длинны, и на душе у него сделалось так хорошо, такрадостно и так спокойно, что он в первую минуту не смог ничего сказать. Онпросто молча потянул ее за руку к выходу из аптеки, и она еще на ходу успелапроговорить:

– До свидания, девочки, до завтра! Спустившись с крылечка ине думая о соглядатае, Андрей нагнулся и поцеловал ее в губы. Губы были теплымии нежными, а щека холодной. Он поцеловал ее еще и в щеку. А потом опять в губы.