– Ты почти докопалась до истины, –вздохнул Алик. – Тебя смутили многие вещи: почему на Дане уличная одежда,а не пижама; отчего на ногах были туфли, а не тапки; с какой стати она непомыла чашку от кофе; по какой причине в напитке лежал сахар; кто растворил вкофе рецитол… Ну почему ты, такая умная, не сложила все вместе и не поняла:Гарибальди сбили машиной?

– Что? – подскочила я. – Кто?Как? И, в конце концов, почему?

– Сбила Жозя, – спокойно сказалАльберт, – личность преступницы нам уже известна. А вот все остальное…Думаю, ситуация складывалась так. Ты уже сообразила, что милейшая АнтонинаМихайловна до сих пор разводит тех самых птиц?

Я вспомнила разноцветные перья на моейпростыне и вздрогнула.

– Да!

– И зачем же моя милая мамуля занимаетсястоль опасным делом, а? – иезуитски прищурился Алик.

– Она любит птичек, – промямлилая. – Любых. Даже, как теперь я понимаю, очень опасных.

– Господи! Наивняк! – заржалАльберт. – Впрочем, я в отличие от тебя хорошо знаю, каково финансовоеположение Гарибальди. Магазин Даны загибается, она еле-еле сводит концы сконцами, и вот что интересно: каждый месяц мою бывшую женушку спасает от крахатетенька по фамилии Яндарова, она делает суперзаказ, и Дана спасена. Понимаешь?

– Нет, – призналась я.

Алик постучал себя кулаком по лбу.

– Ау, войдите! На какие бабки моя бывшаяжена отгрохала ремонт? На что они сейчас с Жозей живут, не отказывая себе вмелких удовольствиях?

– Магазин, бусы, серьги, –перечислила я.

– Уже говорено – бизнес не приносит нишиша, – начал злиться Альберт.

– Но клиентка Яндарова… – заспорилая, – она много покупает…

– Яндарова – это Жозя. Правда,мамуля? – просюсюкал Алик, поворачиваясь к старухе. – А ты здоровопридумала прикрыться бусами Данки. Ни у кого не возникает вопроса про лавэ –ясное дело, они от бизнеса. Один я знаю правду: Антонина Михайловна выполняетзаказы от частных лиц. Привозит кому надо контейнер с птичкой, получает нехилыеденежки, и ку-ку. Читайте потом в газетах про банкира и олигарха, которые отинфаркта ласты склеили. Сыпь на шее никого не напугает, это, типа, аллергия.

– Жозя! – изумленно пробормоталая. – Скажи, что Алик врет!

Старуха не издала ни звука.

– А ей говорить нечего, – заметилсын, – зато я могу сообщить, как обстояло дело. Дана слегла с мигренью,свекровь, которая тщательно скрывала от невестки свои выезды в город, сочладень вполне благоприятным для поездки в Москву. У гаража есть два выезда, одинпрямо в лес, вот маменька им и пользовалась.

– Захаркина говорила о каком-то мужике сбородой, в кепке и очках, который носится по проселку и один раз чуть не сбилее! – воскликнула я.

– Вот, вот, – закивал Алик, –правильно! Продав очередную птичку, мамахен вернулась домой, поставила авто вгараж, и – вот пассаж! Ворота, не те, что в лес, а те, которыми пользуютсяпостоянно, вдруг открылись, и показалась одетая для выхода Дана. Она избавиласьот мигрени и куда-то собралась. И Жозя нажала на газ! Старуха сбила невестку ирешила представить дело как несчастный случай. Сначала стянула с Даны однутуфлю и побежала в мансарду. Там бросила ее у подоконника и распахнула окно.

– Звуки, которые слышали Вера Расторгуеваи Олеся Филимонова! – закричала я. – Они не видели друг друга, но ушиих отлично работали. Вера рассказывала про «ба-бах», ей показалось, что упалматрас. Расторгуева присмотрелась, заметила кучу тряпья, которая оказаласьДаной, и кинулась к Грибкову. А Олеся Филимонова, появившаяся на местепреступления буквально через несколько секунд, уловила странный скрип, поднялаголову, и ее взору предстали покачивающиеся створки мансардного окна.

– Его только что распахнула Жозя, –кивнул Алик, – поэтому рамы и качались. Но никто не заметил несостыковок,и пошла гулять версия о падении из окна. Мамахен схватила чашку, развела в нейарабику, положила в кофе рецитол и вылила напиток в туалет, позаботившись,чтобы на дне осталась малая толика – для анализа. Все складывается, как детскийпазл: у Даны мигрень, она выпила лекарство, ощутила приступ удушья, открылаокно… Да кто угодно подтвердит, все знакомые в курсе: Гарибальди маетсяголовой, и ей в момент обострения недуга постоянно требуется свежий воздух.

– Врач в клинике! – ахнула я. –Она сказала: «Насколько я могу понять, падение было горизонтальным, оно менеетяжелое и напоминает транспортную травму». Значит, у опытного докторазародились некие сомнения, но ведь ее дело лечить, а не думать, гдепострадавшая изуродовалась. А еще реаниматолог рассказывала о «вколоченныхпереломах». Мне стало плохо, и я перестала ее слушать.

– Антонина старательно заметала следы, носовершила много ошибок. Забыла, что Дана не пьет кофе с сахаром, – сказалАлик, – к тому же вытерла чашку, но ведь на ней, по идее, должны былиостаться отпечатки пальцев невестки. Еще, бросив в чашку рецитол, она унесла иположила в аптечку упаковку с лекарством. Ты, Виола, не заметила этойоплошности. Странно: если Дана приняла лекарство в момент мигрени, то даже она,патологическая аккуратистка, не пошлепала бы на первый этаж.

– Я же думала, что Гарибальди убили!

– Ага, – кивнул Алик, –принято. Но Антонина-то тут как раз и прощелкала! Ей, если она хотела убедитьвсех, что произошел несчастный случай, следовало оставить рецитол на самомвиду. Вот, мол, глядите, Дана таблеток наелась и выпала из окна. Ошибка,мамахен! Кстати, Вилка, ты тоже хороша – разбрасывалась по всем направлениям,хваталась за одну версию, не отрабатывала ее до конца, цеплялась за другую!

– Ты рассуждаешь прямо как мой бывшиймуж-мент, – огрызнулась я, понимая справедливость упреков Альберта.

– В принципе мне все ясно, кромеодного, – продолжил он. – Почему мамуля решила убить свою обожаемуюДаночку? У них же любовь возникла с первого взгляда. Мамаша вечно Данку на менянатравливала. Я, конечно, дурак. Пару раз позволил себе намеки про птичку. ВотЖозя и сообразила: я кое-что знаю. И развела нас. Хитрая змея! Понимала: однойей, без помощницы, не выжить, вот и вцепилась в Дану.

– Погоди, Альберт. Твоя жена Лида зналапро птичку из платины, ты рассказал ей историю про ювелира Таисию, мать МатвеяВитальевича, которая…

Бывший муж Даны усмехнулся: