всегда находящееся в состоянии устойчивого равновесия» (Simondon, 1992: 301)[71]. Причина, по которой древние не смогли признать существование состояний с относительной устойчивостью, заключалась в том, что, как объясняет Симондон, у них не было подходящей физической парадигмы, которая помогла бы им такие состояния понять. «Чтобы дать определение метастабильности, необходимо ввести понятие потенциальной энергии, находящейся в данной системе, понятие порядка и понятие возрастания энтропии» (Ibid.: 302). Только тогда можно получить твердое представление о становлении бытия, «когда оно удваивается и не идет в ногу с самим собой [se dephaser] в процессе индивидуации» (Ibid.: 301).

Представление Симондона о проблемах индивида утвердило идеи о единстве и тождестве в двух отношениях: во-первых, индивид никогда не бывает полностью един с самим собой, и, во-вторых, он не все бытие, а всего лишь фаза его продолжающегося генезиса. Индивид, таким образом, обладает только относительной реальностью; в бытии всегда есть нечто большее, чем то, что создается в единичном акте индивидуации. Чтобы примириться с этим «бо́льшим», этим не-тождеством индивида с самим собой, Симондон вводит понятие «доиндивидуального». Идея, что становление происходит в фазах и что индивид существует лишь как относительное выражение одной из них, предполагает существование доиндивидуального состояния. Как лаконично выразилась Мюриэль Комб:

«До всякой индивидуации бытие можно понимать как систему, содержащую потенциальную энергию. Хотя эта энергия становится активной внутри системы, она называется потенциальной, потому что она требует преобразования системы, чтобы быть структурированной, то есть актуализированной в соответствии со структурами. Доиндивидуальное бытие и в целом любая система, находящаяся в метастабильном состоянии, таят в себе потенциалы, которые несовместимы, потому что они принадлежат к разнородным измерениям бытия».

Combes, 2013: 3–4

Вот почему доиндивидуальное бытие, понимаемое как метастабильная система, изобилующая потенциалами, является «больше, чем единицей» (Ibid.: 5). Хрестоматийный пример доиндивидуального режима, выходящего за рамки единства, можно найти в квантовой механике с ее корпускулярно-волновым дуализмом, который Симондон понимает как «два способа выражения доиндивидуального состояния посредством различных манифестаций, становящихся наглядными, когда оно проявляет себя как доиндивидуальное» (Simondon, 1992: 304). В отличие от стабильного равновесия, метастабильное равновесие является конфликтным, но этот «конфликт» продуктивен: именно несовместимости и напряжения в доиндивидуальном состоянии делают возможной индивидуацию путем изменения в параметрах системы, что нарушает равновесие и позволяет системе дефазировать (то есть изменять свое состояние). Симондон расширяет конфликтную природу метастабильных систем: «Поэтому индивидуацию следует рассматривать как частичное и относительное разрешение, проявляющееся в системе, которая содержит скрытые потенциалы и таит в себе определенную несовместимость с самой собой, несовместимость, вызванную одновременно силами, находящимися в напряжении, а также невозможностью взаимодействия между условиями чрезвычайно разрозненных измерений» (Ibid.: 300).

Индивидуация, таким образом, понимается как процесс медиации, который вводит в коммуникацию разрозненные элементы, принадлежавшие в доиндивидуальной системе к «величинам различного порядка». Симондон объясняет: «В то же время, когда количество потенциальной энергии (необходимое условие для более высокого порядка величины) актуализируется, часть материи организуется и распределяется (необходимое условие для более низкого порядка величины) в структурированных индивидов среднего порядка величины, развивающихся в результате опосредованного процесса амплификации» (Ibid.: 304).

Понятая таким образом индивидуация – это процесс, который поддерживает потенциалы, делая их совместимыми. Получающийся индивид не исчерпывает потенциалы в доиндивидуальном состоянии. Вместо этого благодаря сохраненным потенциалам индивид наследует доиндивидуальную реальность. Это означает, что даже индивидуализированное бытие сохраняет свойство быть более-чем-одним: «Доиндивидуальная природа, которая остается связанной с индивидом, является источником будущих метастабильных состояний, из которых могут возникнуть новые индивидуации» (Ibid.: 306). Иными словами, индивид сохраняет свою способность идти не в ногу с самим собой и претерпевать развитие, которое протекает путем «квантовых скачков через серию последовательных [метастабильных] равновесий» (Ibid.: 301).

Теория индивидуации Симондона с ее акцентом на конфликтные системы и их прерывистое развитие через ряд метастабильных состояний допускает новое понимание единства и тождества, которое порывает с классическими законами мышления, во-первых, предоставляя превосходство процессу индивидуации над индивидом, а во-вторых, признавая, что он производит больше, чем индивида. Есть единство, которое больше, чем одно, и есть тождество, включающее в себя элементы, отличные от него самого. Индивид, каким его понимает Симондон, не противостоит различиям, но рождается из напряженности и поддерживается напряженностью – он даже развивается благодаря этой напряженности. По мнению Симондона, бытие обладает «трансдуктивным единством» (Ibid.: 311). «Трансдукция», или преобразование, является одновременно метафизическим и логическим понятием, выражающим смысл физических, органических и психических процессов, а кроме того, в области знания – «фактическим курсом, которым следует изобретение» (заменяя здесь понятия дедукции и индукции) (Ibid.: 313).

Это, однако, не означает, что все эти процессы являются «одинаковыми» (в старом смысле «одинаковости», исключающем существенные различия). Скорее, он видит в этих процессах «аналогии», утверждая, что трансдуктивные операции играют роль во всех из них. Тем не менее есть различия. В то время как физическая индивидуация «сосредоточена на своей границе с внешним миром», внутри живого существа наблюдается «более завершенный режим внутреннего резонанса, требующий постоянной коммуникации и поддержания метастабильности, которая является предварительным условием жизни» (Ibid.: 305). Таким образом, живое существо «есть не только результат индивидуации, подобно кристаллу или молекуле, но и настоящий театр индивидуации» (Ibid.). Более того, даже если Симондон в своем рассмотрении технической индивидуации (см. Техничность) утверждает, что техническое бытие развивается в процессе «конкретизации», где оно постепенно теряет свой искусственный характер и становится все более и более похожим на живое существо. Он критикует кибернетиков, отвергая их «первоначальный постулат о тождестве между живыми существами и саморегулируемыми техническими объектами» (Simondon, 2012: 59)[72]. Ибо, даже если технические объекты стремятся к конкретизации, они отличаются от живых существ, которые «конкретны с самого начала»[73]. Живое существо «вовсе не та машина, с которой оно функционально ассимилировано по модели кибернетического механизма» (Simondon, 1992: 306). В том же духе он отвергает редукционизм, подразумеваемый вероятностным понятием информации:

«Понятие информации не должно ассоциироваться с понятием сигналов или опор или передатчиков информации, как это стремится делать техническая теория информации, полученная прежде всего путем абстрагирования от технологии передачи данных».

Ibid.: 316

Симондон, напротив, намеревается сохранить информацию как значение, которое связано с выражением бытия, как оно понимается в его теории индивидуации. Информация – это «то, благодаря чему несовместимость в рамках неразрешенной системы становится организующим измерением в ее разрешении» (Ibid.: 311).

В заключение, возвращаясь к вопросу об отношениях между людьми и умными машинами, можно сказать, что основная идея могла бы состоять не в том, чтобы понять эту связь, сводя одно к другому, а скорее осмыслить ее в духе Симондона, как