Он смотрел на неё, бессильно сжимая и разжимаякулак. Как по-европейски она выглядела, какой европейской она казалась, какойевропейкой она была. И в то же время истинно японские понятия о чести. Предатьсвоего господина – да. Предать свою госпожу – никогда.

– Уходи, – умоляла она. – Пожалуйста. Голосаприближаются.

Пора. Он повернулся, поднырнул под стволупавшего дерева, выбрался к рухнувшей каменной ограде сада, поднял глаза ивстретился взглядом с четырьмя людьми, стоявшими на обломках стены. В отличиеот него, они были полностью одеты и с мечами. И один из них стоял чуть впередиостальных. Худой, выше среднего для японца роста, с необычайно резкими чертамилица и длинными обвисшими усами. Исида Норихаза.

Быстрый взгляд направо и налево убедил Уилла,что пути к отступлению отрезаны, даже если бы он вознамерился спасатьсябегством. Пробираться по развалинам – чересчур долго, да и вокруг, несомненно,есть ещё люди Норихазы. Даже если и женщины, – они тоже погонятся за ним и,возможно, смогут сбить его на землю. Он уже достаточно стал самураем, чтобы незахотеть умереть, убегая.

– Где Пинто Магдалина, англичанин? – спросилНорихаза, не повышая голоса.

– Она невредима и в безопасности, господинНорихаза, – ответил Уилл.

И тут она появилась за его спиной.

– Андзин Миура спас мне жизнь, мой господин, –сказала она. – Он вытащил меня из-под обломков башни, принёс в этот сад ипривёл в чувство водой из родника.

– И семенем своих чресел, без сомнения, –добавил Норихаза.

– Я полюбил Магдалину с тех пор, как впервыеувидел её в Осакском замке пять лет назад, – возразил Уилл. – Я попрошу вас ободном – позвольте ей уйти со мной. Для вас она лишь одна из многих. Для меняона – единственная женщина на земле.

Выражение лица Норихазы не изменилось ни найоту. Он медленно спустился с обломков стены, трое самураев – за ним.

– Андзин Миура, – произнёс он. – Так тебяназывают. Я называю тебя английской собакой, выкормышем Токугавы.

Уилл облизал пересохшие губы. Если Норихаза непосчитается с его званием самурая, его изрубят в куски в течение двух секунд.

– Господину Норихазе следовало бы помнить, чтоон находится в городе принца Токугавы.

– В городе? – презрительно усмехнулсяНорихаза. – Груда камней, помойная яма, а не город. Но даже если бы его башникасались облаков своими крышами, английская собака, никакой Токугава не помогбы тебе сейчас. Ты проник в мой дом, чтобы изнасиловать мою женщину, и тыпоплатишься за это жизнью.

Струйка пота сбежала у Уилла между лопаток.Каким жарким стал вдруг день! И как затихла Магдалина. Она стояла у дерева,наблюдая за мужчинами, но ничего не предпринимая. Ей нечего было сказать, нечембыло оправдаться. Потому что попробуй она спасти его жизнь, и он будет опозоренкак мужчина. Он оставался виноватым. Но умереть, как загнанная в угол крыса?

– Я – самурай, – произнёс он.

– Сегодня ты предал своё сословие.

– И всё же у меня есть право умереть с мечом вруке.

– С коротким, – уточнил Норихаза. – Я даю тебеправо на сеппуку. – Он вытащил из-за пояса собственный короткий меч и бросилего вперёд. С глухим стуком меч упал у ног Уилла.

Уилл услышал, как Магдалина перевела дыхание.

– Длинный меч, господин Норихаза, – сказал он.

– Ты бросаешь мне вызов?

– Поймите меня правильно. – Уилл тщательно иосторожно подбирал слова. – Я не японец. Я – англичанин и не собираюсь отдаватьжизнь за красивые глаза. Чтобы защищать её, я брошу вызов самим богам. Дайтемне длинный меч или приготовьтесь умереть сами – за убийство.

Норихаза, нахмурившись, заколебался. Один изсамураев прошептал что-то ему на ухо, указав подбородком на Уилла. Потому чтокак мог простой англичанин надеяться выжить в схватке с даймио, чьё воспитаниес самого рождения заключалось в познании искусства владения мечом? И как близокон был к истине! Как горько пожалел Уилл, что отказался в своё время поучитьсяискусству боя у Тадатуне. Сколько бы он отдал, чтобы Тадатуне оказался сейчасрядом! Или Тадатуне отойдёт в сторону от потерявшего честь самурая?

Норихаза улыбнулся и ответил что-то своемупомощнику. Тот вытащил из-за пояса длинный меч и подал хозяину – вызов долженбыл исходить от него. Даймио взял меч двумя руками, медленно развернул его ишагнул с камней на траву сада. Краем глаза Уилл заметил, как Магдалинапопятилась под прикрытие поваленного дерева.

Норихаза остановился, опустил меч на траву ипнул рукоять по направлению к Уиллу. Его собственное оружие оставалось вножнах. И всё равно он сможет вырвать его оттуда и перерубить Уилла пополам,прежде чем тот поднял бы меч. Это противоречило кодексу чести самурая, Но Уиллне был уверен, в какой степени Норихаза собирается следовать этому кодексу. Илиже сам факт предоставления ему оружия говорил о признании его в качестверавного?

Он медленно шагнул к мечу, наблюдая заНорихазой и ощущая на себе его взгляд, взгляды трёх самураев, Магдалины инескольких подошедших служанок. Или они были здесь всё время, всё утро,наблюдая и слушая, сообщая обо всём окружающему миру? Миру, который, как полагалУилл, больше не существовал.

Его правая рука легла на рукоять, левая – наножны. Медленно он выпрямился, одновременно сделав шаг назад. И что дальше? Емутолько однажды приходилось орудовать саблей, за исключением того краткого мигапри Секигахаре. Этот меч во многих отношениях напоминал саблю, только былтяжелее и длиннее и его приходилось держать двумя руками. И ещё было совершенноясно, что Норихаза владеет им не хуже, чем своими палочками для еды.

Даймио, не переставая улыбаться, медленнокивнул и вытащил меч из ножен, высвободив их из-за пояса и отбросив в сторону.Уилл, не торопясь, сделал то же самое. Главное, что от него сейчас требуется, –присутствие духа.

Норихаза перехватил меч двумя руками – правуюнад левой, – держа рукоять у живота и выставив клинок. Правую ногу он тожеотставил вперёд и издал странный шипящий звук, выдыхая одновременно через рот ичерез нос. Уилл последовал его примеру, во всяком случае в том, что касалосьстойки. Ему оставалось только ждать и надеяться защитить себя. В лучшем случаеего преимущество было только в том, что руки его длиннее на несколько дюймов.