– Да так, подарили… – сказал он рассеянно. – Я же тебяо деталях не спрашиваю? Садись, поехали…

– Полицаи, – сказала она, едва успев захлопнуть засобой дверцу.

Родион глянул в зеркальце заднего вида. Далеко позадинеспешно двигалось бело-синее пятнышко, для легковушки чересчур высокое –значит, уазик…

Страха не было, даже удивительно.

– Раздевайся! – прикрикнул он, одним рывком сдирая ссебя белую футболку.

Это пуркуа?[8] – Живо! – Он рывкамисбросил с ног кроссовки, нажал где следует, откидывая свое сиденье, то же самоепроделал с Сониным, и она, пискнув от неожиданности, опрокинулась наобразовавшийся мягкий диванчик. – Живее!

Не теряя ни секунды, сорвал с нее черные штаны с пестрымивставками и, едва сняла футболку, навалился сверху, припал к губам, расплетаякосу, сжимая ладонями виски, очень быстро игра перешла в настоящее,непритворное барахтанье желающих друг друга тел. Соня сплела руки у него наспине, и он, как ни стучала кровь в висках, пытался сохранить уголок сознаниятрезво-рассудочным, скользя ладонями по ее телу, слушал шум мотора.

Машина – точно, уазик по звуку – неторопливо приблизилась,рядом с «фордом» скрипуче визгнули тормоза – и буквально через пару секунд снеимоверным лязгом скрежетнули шестерни в коробке передач, машина прямо-такипрыгнула вперед…

Досчитав про себя до пяти, Родион приподнялся, посмотрелчерез лобовое стекло. Уазик стремительно удалялся.

– Порядок, – сказал он, опускаясь на сиденье. –Провинциальная милиция еще сохраняет крестьянско-пуританский взгляд на жизнь,застеснялись ребятки за голыми подглядывать, это тебе не городские, те изчистого кайфа потаращились бы пару минут. И запомнят они не номер и не марку, аголую парочку…

– Ты гений, Клайд, – подхалимским тоном сказала Соня, лежас закрытыми глазами. – Я тебя обожаю… Иди ко мне, а?

Демократы в свое время вылили Ниагару помоев на качествопреподавания в советских вузах. Быть может, они оказались полностью правынасчет гуманитарных (которые все поголовно и заканчивали сами), но технарей вприснопамятные застойные годы готовили на совесть…

Родион в полторы минуты без особых хлопот, предварительнообесточив, разделался с кабелем, питавшим электричеством один из подъездовдлиннющей панельной девятиэтажки, унылой, как экономические программыЯвлинского. Для этой операции потребовались резиновые перчатки и минимальныйнабор инструментов, уместившийся в карманах куртки. Еще полминуты ушло на чистокосметический ремонт – он замаскировал поврежденное место серой матерчатойизолентой, в свете фонарика выглядевшей так, словно она пребывала здесь смомента возведения дома.

Выйдя из подъезда, он совершенно спокойным шагом прошел вглубину двора и сел в «форд», поставленный в самом темном углу. Взял у Сонизажженную сигарету. Обесточенный подъезд широкой лентой унылого мрака делил домпримерно пополам. В нем понемногу распространялась тихая паника, прекрасновидимая снаружи: в окнах там и сям замелькали лучи фонариков, колышущееся,тусклое сияние свечей, вспышки спичек. Кое-где лучи фонариков зажглись и наплощадках – самые технически грамотные (или просто полагавшие себя таковыми)кинулись к распределительным щиткам, чтобы всласть там поковыряться. И ничегоне добились, конечно: даже окажись среди жильцов дипломированный спец, емупотребуется час-другой, чтобы отыскать поврежденное место…

Заскрипели балконные двери, кое-где послышалась раздраженнаяперекличка сердитых голосов – один за другим несчастливцы наглядно убеждались,что беда постигла лишь их подъезд, а все остальные безмятежно светятся. Имоставалось лишь посочувствовать, случайным жертвам ювелирно продуманнойгангстерской операции – отыскать поздним субботним вечером дежурного электрикане смог бы и старик Хоттабыч. Район весьма непрестижный, обычная рабочаяокраина, где на приличные чаевые рассчитывать нечего, «аварийка» сюда лететь скосмической скоростью не станет…

– Ты в диверсантах не служил? – поинтересовалась Соня.

– В инженерах я служил, – сказал он весело. – Иногдаи гнилая интеллигенция к толковому делу пригодна…

– А у меня родителя недавно током стукнуло, когдавыключатель чинить полез.

– Он у тебя гуманитарий, а я у тебя технарь…

– Бандит ты у меня.

– Сама такова. Марксистка.

– Не обзывайся.

– Я и не думаю, – сказал он серьезно. – Бородатыйписал, что все состояния нажиты бесчестным путем. А поскольку мы с тобой этутеорию блестяще оправдываем, претворяя в жизнь, оба мы и есть марксисты.Неосознанные.

– Ни фига себе. Попала в марксистки на двадцать втором годужизни…

– А ты думала, – фыркнул Родион. – С кемповедешься… Я, если творчески прикинуть, смотрюсь кем-то вродесюрреалистического барбудос, Че Гевара навыворот…

– Кто-кто? В жизни не слышала такого имечка.

– М-да, – сказал он. – Действительно, разрыв поколений.А я еще застал… «Прошел неясный разговор, как по стеклу радара, что где-то тампогиб майор Эрнесто Че Гевара…»

– Нет, слушай, что это за Чегевара? Индиец, судя по фамилии?Раджешвар, Лакшми, Чегевара… Ну что ты ржешь? Между прочим, мы в старших классахисторию вообще не сдавали. Потому что никто не знал, как ее преподавать, икакое прошлое у нас должно быть согласно текущему политическому моменту…Серьезно. Так и стоял прочерк…

За болтовней они ни на миг не забывали о деле – старательнонаблюдали за двумя окошками слева от темной полосы. Та квартира и была целью, асоседний подъезд Родион обесточил исключительно для отвода глаз, подбираясь кжертве издали, как охотничек к зайцу…

Там, на шестом этаже, за все время наблюдения ничего неизменилось – кухонное окно осталось темным, соседнее, выходившее на балкон,светилось. Занавески плотно задернуты…

Ага! Плотная штора чуть дрогнула. Ну понятно, засевший вноре перевозчик денежек забеспокоился – на балконе, примыкавшем к его квартире,появился индивидуум, ругавшийся на чем свет стоит. Легко догадаться, что егобесило: соседний ряд окон безмятежно сиял электричеством, тут любой осерчает…

– А лифт ходит? – спросила Соня.

– Лифт ходит, – кивнул он. – У него другой кабель…Штора вернулась в прежнее положение, но тут же вновь колыхнулась, на мигпоказался краешек потолка с дешевой люстрой – дичь открывала форточку, решивпослушать, что деется вокруг…

– Так и неизвестно было, когда он должен из квартирысмотаться? – спросил Родион.

– Понятия не имею, – чуть возбужденно сказалаСоня. – Может, он смотается с грузом, а может, кто-то приедет за сумкой…Что смогла, выяснила, уж не посетуй. Нельзя же было лезть на рожон…