Скрипнула высокая двустворчатая дверь, и я увидел Марьяну, овеянную золотым сиянием солнечного света. Он струился в ее распущенных локонах, подсвечивал кожу и делал еще ярче янтарные глаза. Окутанная им со всех сторон, Мари походила на видение из сказки. Она стояла в третьей позиции у станка, расположенного возле окна, и задумчиво созерцала заснеженную пихту. Услышав скрип двери, она обернулась.

– Дел…

Я подошел к ней и обнял за талию, притянув к себе.

– Занимаешься?

– Да так, балуюсь потихоньку, чтобы не разлениться и форму не потерять.

От меня не укрылась тень грусти, промелькнувшая в ее глазах.

– Скучаешь по занятиям и театру, да? – спросил я, будучи заранее уверенным в ответе, и Марьяна кивнула.

– Надеюсь, что когда-то они возобновятся и я станцую главную партию в «Бездне океана». Только пусть для начала жизнь прежняя возобновится, если это возможно.

Она тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Я готов был поспорить, что в ее глазах собрались слезы. Вновь притянул ее к себе поближе и коснулся губами виска.

– Ночь не может длиться бесконечно, Мари. Когда-нибудь все равно наступает рассвет. Все еще будет. И праздники на площадях, и радость, и танцы. Ты еще станцуешь на главной сцене столицы.

– Ты хоть сам веришь в это? – Она обернулась и посмотрела на меня.

– Конечно! – искренне ответил я. – Вера имеет огромную силу, не забывай об этом. Не забывай верить, Марьяна. Без веры никак нельзя.

Марьяна вздохнула. Ее теплые пальцы с мягкими гладкими подушечками прошлись по моей щетине, очертили губы, и она улыбнулась.

– Ну что, поехали готовить наш дом к завтрашнему вечеру? Лиаль уже звонила, обещанные нам столы и лавки уже принесли из чулана, вытерли с них пыль и сложили в грузовой экипаж.

– Поехали. – Я коснулся ее губ, провел по ним кончиком языка, и кровь мгновенно зажглась удовольствием.

Таверны из-за решений о безопасности сейчас не принимали банкеты, а распускать гостей сразу после храмовой церемонии нам не хотелось, и мы решили перенести праздник в наш новый дом. Весь остаток дня у нас ушел на последние приготовления к праздничному семейному вечеру. Приехали Герда с Эмилией, порталом пришли тетя Вианна и Марэя с Рейнаром, чуть позже подъехали Джордано и Лиаль. Сообща мы расставили лавки и столы, застелили их скатертями, сервировали, украсили зал, проверили все магические лампы, проигрыватель, который остался здесь от прежних владельцев. Уезжая, Лиаль мягко напомнила Марьяне, что сегодняшнюю ночь ей полагается провести в их доме. Моя невеста пообещала скоро приехать и хитро мне подмигнула так, чтобы никто не заметил. До помолвки влюбленным не разрешалось ночевать совместно, но в ту самую ночь, когда мы поддались взаимному притяжению невероятной силы, Марьяна осталась со мной до утра, и этот маленький совместный демарш, оставшийся незамеченным, стал нашей с ней тайной. Было в этом что-то пикантное…

Прощальные лучи заката заглянули в большие панорамные окна бального зала. Я не стал зажигать светильники, и пространство наполнилось волшебным, теплым светом вечернего солнца. Марьяна сидела за пианино, ее пальцы летали по клавишам, и легкая, лиричная мелодия уносилась ввысь, проникала в душу, касалась сердца и будила внутри нежность и светлую грусть. Я вновь украдкой подумал о наших родителях. Если они еще не переродились, видят ли нас с Небесного мира? А если они уже в новой жизни, увидят ли нас во сне? Влюбленных, счастливых и дорожащих друг другом.

Марьяна встала из-за пианино и подошла к проигрывателю. Тронула кнопку включения, и зал наполнился звуками вальса. Я тут же подхватил ритм и закружил свою невесту, не отрывая от нее взгляда. Какая же она красивая! Грудь теснили слишком сильные чувства, они распирали меня, от них закипала кровь, и мне казалось, что выдержать этот натиск даже бессмертному сложно.

– Помнишь, когда мне было двенадцать, в такой же зимний вечер ты заглянул к нам с Рейном домой? У нас тогда гостила Ириана, ей предстоял дебют на йольском балу, и брат повторял с ней танцевальные па.

– Помню, – кивнул я, не сдержав улыбки от воспоминаний. – Ты тогда еще попросила, чтобы я составил тебе пару в танце хотя бы минут на пятнадцать, потому что тебе хотелось танцевать, а дома никого, кроме Ири и Рея, не было.

– И ты любезно согласился. И в тот вечер я влюбилась в тебя. Хорошо, что ненадолго. Но очень сильно. Это было как наваждение.

Услышанное повергло меня в крайнее изумление, что я даже остановился.

– Мари, ты же шутишь?

В ответ она звонко рассмеялась.

– Я серьезно, Дел. Я не знаю, что случилось в тот вечер. Может, это магия священного заката? Но факт есть факт – с того дня я на несколько месяцев потеряла покой и сон. И очень боялась, что ты догадаешься обо всем. Рассказала об этом только Герде. Судя по тому, как ты удивлен, я все-таки мастер сокрытия эмоций.

– Еще какой! – воскликнул я. – Я действительно не знал. И подумать даже не мог. Надо же. Ты когда-то была в меня влюблена!

– Ага, – кивнула она. – Но судьба расставила все события в нашей жизни намного лучше.

– Я уверен, что самые приятные сюрпризы судьбы нас еще впереди, – заверил я свою невесту и, приподняв ее, закружил.

Марьяна

Скупой зимний луч мазнул розовым светом по крышам домов и скрылся за снежными облаками, пленившими небо в час заката. Снова собирался снег, и его первые вестники – мелкие снежинки – уже витали в воздухе, когда мы еще собирались ехать к храму Солнца и Луны.

Серебряный звон колокольчиков, что служили оберегами от злых духов, разносился по двору. Одетая в традиционное обрядовое белое платье, вышитое по краям красными рунами, я с волнением выглядывала в окно, с минуты на минуту ожидая появления Делайла. Сердце неистово колотилось в груди, на щеках разливался лихорадочный румянец, и я от волнения то и дело теребила многочисленные браслеты из камней-талисманов. Как же я ждала этот вечер! Взгляд упал на портретный снимок мамы и папы, сделанный из фронтовой фотографии в день их свадьбы. Мои родители, как и родители Делайла, поженились во время войны, прямо между боевыми вылетами. А со снимка на меня смотрели двое бесконечно влюбленных бессмертных, чье бессмертие могло оборваться в любую минуту, и все же, несмотря ни на что, их глаза излучали такое безбрежное счастье, будто и нет вокруг них ни войны, ни смерти. На обратной стороне снимка маминой рукой была написана строчка из стихотворения Юлии Друниной – ее любимой поэтессы – «Лишь любовь давала людям силы посреди ревущего