лофт в Сиэтле с парафиновыми лампами и беспутными поклонниками – та жизнь, которую мы себе прочили. Запросто.

Никки воспрянула духом, но не только. Она была довольна. Вот почему я сказала «нет».

Мы не закончили. Потому что Лэйси слишком разошлась, потому что еще остались тайны. Потому что, если я сейчас остановлюсь, то никогда не узнаю правду.

Секрет – это обязательство, и пока у них есть общий секрет, они принадлежат друг другу. А мне было необходимо, чтобы Лэйси оставалась только моей. И ей тоже. Все ради нее, сказала я себе. Мы останемся в этом вагоне, пока тайны не кончатся. Ради ее же пользы, поймет она или нет.

– Еще рано, – проговорила я. Обе с возмущением выдохнули. – Похоже, у Никки в запасе имеется еще одно признание.

– Тебе нужен перерыв, – заявила Лэйси. – Давай посидим немного в машине, послушаем музыку.

– Правильно, святой Курт решит все проблемы, – встряла Никки. – А если нет, ты всегда можешь вырубить ее и бросить в лесу подыхать.

– Заткнись! – взревела Лэйси.

Мне не нравилось, когда она теряла самообладание. Особенно из-за Никки. Никки не позволено иметь власть над Лэйси. Я не могла такого допустить.

– Мы останемся, – сказала я. – И послушаем.

Никки расхохоталась.

– Мы поклялись, – прошипела Лэйси, и сейчас «мы» относилось к ним с Никки, а не к нам с ней. – Ты поклялась.

– А ты привязала меня к сраному стулу и пыталась утопить, – отрезала Никки. – По-моему, теперь я свободна от любых клятв. Пусть она услышит, что ты натворила.

– Что мы натворили. Вечно ты забываешь.

– Теперь не забуду. Печальная история о нашей общей вине. Пофигу.

– Хватит, – вставила я.

– Прости, Ханна, я пыталась защитить тебя от истины, которая состоит в том, что вся твоя драгоценная дружба – полнейшее фуфло, а твоя лучшая подруга – социопатка, но ты сама мне помешала. Теперь ты услышишь всю правду.

– Я тебя убью, – прорычала Лэйси. – По-настоящему.

– Ага, как же: из страха показать Ханне, что ты на такое способна, ты убьешь меня прямо у нее на глазах? Тут она сразу поймет, что ты не убийца. Отличная идея.

Тут они принялись орать друг на друга, поминая клятвы, секреты и ужасные злодеяния и не слыша моих увещеваний, не замечая меня. Может, я стала призраком, подумалось мне. Может, меня здесь нет; может, меня вообще никогда не было.

– Расскажите, – сказала я наконец, и эти волшебные слова восстановили тишину. – Расскажите мне всё.

– Самая умная твоя мысль, Ханна. Видишь ли, мы с Лэйси часто бывали здесь…

– Нет, – бесстрастно перебила Лэйси. – Говорить буду я.

Время воплей миновало. Я снова ощутила сакральность этого места, где, по словам Никки, бродят все древние призраки разрушенного будущего.

– Значит, хочешь солгать ей? Опять?

Я не уследила за рукой Лэйси, лишь мелькнул перед глазами серебристый клинок. На ключице у Никки выступила кровь, всего капля, раздался вскрик.

– Говорить буду я, – повторила Лэйси еще невозмутимее. – И теперь правду, Декс. Всю до конца.

Я не боялась Лэйси.

Не разрешала себе бояться.

Она расскажет свою историю, доказав, что верит в меня. Я отплачу ей тем, что найду способ поверить.

– Рассказывай, Лэйси. Всю правду до конца.

– Валяй, рассказывай, – согласилась Никки, великодушная в своем бессилии. – Расскажи ей нашу историю.

Лэйси. 1991

Никки хотелось не просто смотреть, ей хотелось руководить. Я единственная была неизменно внимательна к проблескам тайного «я»; Никки было плевать, что прячется в глубине, она не верила в глубину. Для нее существовала только видимость. Зато видимость принадлежала ей целиком. И так повелось с самого начала: Никки прислонялась к дереву, наклоняла голову, щурилась, заставляла нас менять позы, приказывала Крэйгу лизать мне шею или перевернуть меня лицом в землю. Так нашей троицей было легче управлять: два дополнительных тела и одна воля на всех.

Крэйг поначалу упирался, но только поначалу. Вспоминается кое-что еще. Он никогда не мог отказать Никки.

– На колени, сволочь, – сказала она, и он упал на колени.

Пусть поймет, на что это похоже, сказала она. Она позаботится, чтобы он понял.

Она ненавидела его, если хочешь знать мое мнение.

Мое мнение – ей хотелось взять ружье, вставить дуло ему в задницу и нажать на спусковой крючок. Наказание за то, в кого она превратилась за время их романа, и тут требовалось личное присутствие Крэйга. Но Никки Драммонд не берется за грязную работу, верно? Это была моя задача.

Я держала ружье. Держала там, где находится член.

– Да ни за что, – заявил он, хотя уже стоял на коленях. – Сраное гейство.

– Это же ружье, а не член, – заметила Никки. – Где тут гейство?

Он только крякнул.

– Знаешь, где настоящее гейство, Крэйг? Когда две голые девчонки резвятся друг с другом. Стонут. Сосут. Потеют. Такое тебя не смущает? Ты всегда не прочь посмотреть?

Она столько всего знала, Декс, и все же до нее почему-то так и не дошло, что на самом деле он не хотел смотреть.

– Ты же только рад, когда я трогаю твой ствол? Или рассказать всей школе, что он весь в бородавках?

– Да кто тебе поверит.

– Ты что, плохо меня знаешь, милый? Они поверят всему, что я скажу.

Такая у них была прелюдия.

– А может, не надо? – Сам вопрос свидетельствовал: он сдался.

– Начни помедленнее, – посоветовала она. – Поиграй с кончиком. Подразни его слегка, вот так. Помнишь, как ты учил меня в первый раз? Как будто ешь мороженое в рожке. Ты ведь любишь мороженое, Крэйг. Ты его любишь.

Меня ей уговаривать не пришлось. Я замерла и держала ружье очень ровно, пока Крэйг обхватывал его своим ртом. Пожалуй, мне тоже было любопытно.

Вокруг нас сгущалась тьма, шелестели призраки, в венах текла кровь пополам с водкой. Это не оправдание, Декс. Основная предпосылка.

Он поначалу робел, как девочка, которая впервые делает минет и не знает, куда девать руки и язык, лизал и отстранялся жалкими лягушачьими рывками, потом ослабил захват ствола и просто держал его во рту, словно влажное тепло глубокой пещеры глотки само выполнит основную работу.

– Фрикции! – скомандовала Никки, отбивая такт хлопками. – Фрикции и ритм! Соберись. И помни про зубы.

Я начала стонать и тяжело дышать, отчасти чтобы помочь ему, отчасти чтобы поиздеваться, – вначале напоказ, но скоро все изменилось. Потому что было классно, Декс: его голова под моей ладонью двигалась вверх-вниз в такт моим движениям, губы нашли свой ритм, пальцы делали свое дело, одна рука лежала поверх моей на ружье, другая проползла мне по бедру, отыскав то место,