по комнате из угла в угол несколько раз, пока не нашел, каким образом это сделать.

– Видите ли, – начал он. – Дело в том, что я сын балерины. Родился вне закона. Только здесь во Франции, когда родители поженились, мне была дарована фамилия Романов. Я ни в коей мере не могу претендовать вообще на какое-либо влияние в стране.

– Как это? – удивился работник управления. – Разве не вы являетесь Главой Дома Романовых в эмиграции?

– О, нет! – рассмеялся Владимир. – Как вы могли так ошибиться?! Конечно, у нас с ним одно имя, только отцы разные. Он великий князь Владимир Кириллович, а я Владимир Андреевич.

То, что их отцы родные братья, Владимир умолчал. Как он понял, немцы не очень-то разбирались в их родовом древе.

– И где же находится сейчас Владимир Кириллович? – напрягся офицер, явно переживая за этот досадный промах своего командования.

– Кажется, он уехал в Америку. Утверждать не могу, но во Франции его нет. Это точно!

– Хорошо. Я доложу своему начальству. Пока можете быть свободны.

Прошел ещё месяц, и в доме Матильды раздался телефонный звонок.

– Мама, это я.

– Мой дорогой! Тебе разрешили позвонить?

– Нет, мама. Меня отпустили. Я в Париже. Звоню с вокзала.

Боясь, что его опять могут использовать против России, разобравшись, что он на самом деле состоит в самом близком родстве с Главой Дома Романовых, Владимир в скором времени покинул Францию. Вернулся домой только в августе сорок четвертого в качестве офицера связи вместе с армией де Голля.

Как только части французской армии в десять вечера вошли в Париж, об этом тут же сообщили по радио. Люди высыпали на улицы и со слезами радости на глазах обнимали друг друга, солдат забрасывали цветами и угощали шампанским. Зазвонили колокола во всех церквах и соборах, и их праздничный перезвон несся над городом, возвещая победу и рождая в душах людей ощущение благости. Через три дня в Париж уже вошли и американцы. Война, конечно, ещё не закончилась, но сражения велись далеко. Американские войска продолжали теснить немцев с юга, советские гнали их с севера, кольцо сжималось, и, наконец, состоялась знаменитая встреча союзников на Эльбе. Война подошла к концу.

– Неужели это было ещё не последнее испытание в нашей жизни? – спросил великий князь Андрей Владимирович, разливая шампанское в бокалы по случаю подписания мира.

– Очень надеюсь, что последнее, – ответила Матильда. – Сколько ж можно этим немцам над нами издеваться?

Но вслед за радостными событиями вскоре пришло и горестное известие. Когда Матильда обратилась в советское консульство, чтобы ей помогли связаться с братом, так как от него давно не было никаких известий, она узнала, что Юзеф и его жена умерли во время блокады в Ленинграде. Последнее письмо она получила от него ещё перед войной. В нем он сообщал, что дочь вышла замуж за инженера и уехала в Сибирь, а сын в тридцать восьмом году пропал без вести. При каких обстоятельствах пропал сын, брат не написал, и Матильда ломала голову, как такое вообще могло произойти. И вот теперь она вместе с Юляшей узнала, что Юзефа больше нет. Сестры поплакали, погоревали и по русскому обычаю помянули брата, выпив по рюмочке водки.

– Никого в Петербурге у нас теперь не осталось, – печально произнесла Юляша. – Кто теперь нам скажет, где он похоронен. Да и есть ли у него вообще могила? – вдруг осенило её, и она зарыдала навзрыд.

Глава 4

В пятидесятом году Матильда получила письмо из Лондона, в котором ей сообщалось, что в Англии основали Федерацию русского классического балета.

«У нас одна цель: сохранить основные каноны русского классического танца, – писали ей организаторы Федерации. – Просим Вас, как легенду Русского императорского балета, взять шефство над нашей Федерацией. Изыщите возможность приехать в Лондон на неделю в мае тысяча девятьсот пятьдесят первого года и принять участие в первом общем заседании всех членов, а также дать несколько показательных уроков и присутствовать на выпускных экзаменах Школы русского балета, чтобы вручить выпускникам дипломы за своей подписью».

Конечно, Матильда приехала. Как всегда, не одна, а в сопровождении Андрея.

– Мадам, как вам удается так хорошо выглядеть? – осаждали её репортеры. – Какой диеты вы придерживаетесь?

– Ах, какая у вас маленькая ножка, мадам! – удивлялись другие. – Какой размер обуви вы носите?

– Ведь вы выступали с «Русским балетом» в Лондоне, мадам. Что вы можете рассказать об этом нашим читателям?

Днем в её номере гостиницы, расположенной напротив Кенсингтонского дворца, появилась совсем молоденькая журналистка, принять которую попросил Арнольд Гаскелл.

– Сделай мне такое одолжение, – сказал он. – Она дочь одного моего хорошего знакомого. Долго мучить не будет. Ей заказана статья о твоей балетной студии. Ведь ты выпустила столько знаменитых балерин!

Матильда не могла ему отказать. Арнольд был старинным другом, видным знатоком балета и прекрасным писателем.

Девушка была действительно ещё очень молода, но было видно, что в искусстве балета разбиралась хорошо. И вот когда Матильда решила, что уже полностью удовлетворила её любопытство, та неожиданно спросила:

– Меня очень мучает один вопрос, но не знаю, удобно ли мне его вам задать.

– Задавайте! – улыбнулась балерина. – Если он будет для меня неудобным, то я на него и не отвечу.

– Я знаю, что вы великая княгиня Романова-Красинская, – смущаясь, сказала журналистка. – А почему Красинская? Ведь вы же Кшесинская?

– Ну, во-первых, не Романова, а Романовская. Такую фамилию определил мне Глава Дома Романовых. А вот со второй фамилией всё намного сложнее. Дело в том, что, по семейному преданию, настоящая фамилия моего отца – Красинский, – с готовностью ответила Матильда. – Он из древнего польского рода графа Красинского. Но это очень длинная история.

– Но хотя бы в двух словах, – заинтересовалась журналистка и приготовилась записывать.

– А в двух словах всё это похоже на сказку о добром и злом брате. Когда старший брат, который стоял во главе графства, умер, оставив наследником своего маленького сынишку, младший брат решил сам завладеть землями графства, убив малыша. Но мальчика спас гувернер. Он бежал с ним во Францию и там дал ему свою фамилию Кшесинский, чтобы запутать следы, если всё-таки коварный дядя продолжит поиски своего племянника. Когда мальчик вырос, он вернулся в Варшаву. А так как документов на то, что он граф Красинский, у него не было, то с него и пошёл род Кшесинских. Это был мой прадед. Но мне удалось всё-таки вернуть свою родовую фамилию и графский титул сначала сыну, а потом и себе.

– Кто вам его вернул? – спросила девушка, с большим интересом слушая рассказ