Боясь военных действий при захвате Парижа, многие покинули город. Матильда с мужем тоже не остались ждать бомбовых налетов, которыми всех пугали, и уехали в Биарриц к брату Андрея великому князю Борису Владимировичу и его жене Зиночке. Немцы заняли Париж через три дня после их отъезда. Никакой бомбежки не было. Боев на улицах тоже не вели. Маршал Петен сразу подписал капитуляцию, сдав Францию, и немецкие войска спокойно распределяясь по всей территории страны, вошли в Биарриц как-то совершенно незаметно для его жителей.

Матильда с Андреем решили, что пора возвращаться в Париж. Ведь надо было на что-то жить, значит, необходимо было продолжать занятия в студии, которую они в спешке закрыли.

– Ты уверена, что твои ученицы всё ещё в Париже? – спросила Зиночка.

– Нет. Но думаю, что кто-то объявится.

К сентябрю Матильда с Андреем вернулись домой. Перед началом занятий стали появляться и ученицы.

В оккупированном Париже было неуютно и грустно. Казалось, что даже здания в городе приняли более серый оттенок, чем раньше. Но Матильда была наконец у себя дома, и это её радовало. Находить приятное в малом – всегда было девизом в её жизни.

Относительно спокойно прошла зима сорок первого, порадовала своим буйным цветением весна, а летом произошло такое, что взбудоражило все эмигрантские круги. Двадцать второго июня немецкие войска перешли границу с Россией.

– Я давно не верил в пакт о ненападении, – сказал Володя родителям. – С самого начала я понимал, что война между Германией и Россией неизбежна.

– Господи! Что же будет? – приложила руку к груди Матильда.

– Если немцы победят?

– Да.

– Они Россию уничтожат. Превратят в свою вотчину. Немцам давно не дают покоя наши богатые земли и её недра.

Владимир долгое время был не только членом партии «Молодая Россия», организованной на съезде национально мыслящей молодежи в Мюнхене в двадцать третьем году, но и возглавлял её парижское отделение. Основной целью «младороссов» было признание всем мировым сообществом великого князя Кирилла Владимировича «Императором России в изгнании», но не вся русская эмиграция поддерживала их в этом. Наоборот. Против этого титула выступали многие.

– Как он может быть «императором», если его не короновали в Успенском соборе Кремля? Император, который ни разу не носил короны? Не сидел на троне? Нашим последним императором был Николай II.

Таким образом, великий князь Кирилл Владимирович был официально признан только Главой Дома Романовых, а титул «Император» так и повис в воздухе. А когда после его внезапной кончины место Главы Дома Романовых Кирилла Владимировича по наследству занял его сын Владимир Кириллович, то деятельность «младороссов» стала постепенно ослабевать и вскоре вообще сошла на нет. Партию распустили. Но, тем не менее, тезка теперешнего Главы Дома и его двоюродный брат, великий князь Владимир Андреевич, продолжал пользоваться непререкаемым авторитетом в эмигрантской среде.

Как только Германия напала на СССР, в Париже начались аресты русских. Задерживали только мужчин в возрасте примерно от восемнадцати до пятидесяти лет. Владимира не было, когда неожиданно в дом Матильды нагрянули гестаповцы.

– Сына не будет весь день, – чуть не падая от страха, соврала она, надеясь, что они просто уйдут.

– Тогда мы оставим ему повестку, – заявил один из них. – Завтра к девяти утра он должен быть в отделении гестапо на площади Бово. Учтите, что неповиновение может привести к крайне плачевным последствиям.

– А вдруг он не придёт ночевать? – снова попробовала защитить сына от неминуемого ареста Матильда.

– Значит, вы найдете его, где бы он ни находился, – невозмутимо ответил немецкий полицейский.

Когда Владимир вернулся домой и увидел родителей, дожидавшихся его в гостиной с тревожными лицами, он сразу всё понял.

– Я думаю, что тебе надо куда-нибудь срочно уехать, – взволнованно сказала Матильда. – Надо скрыться. Мы же не знаем, что у этих нацистов на уме!

– Этого ни в коем случае нельзя делать, – ответил сын, беря из рук матери повестку. – Неужели ты не понимаешь, что если я уеду, то подставлю вас под удар?

На следующий день ранним утром Владимир отправился на площадь Бово. Прошло много часов, а он всё не возвращался.

– Я чувствую, что его арестовали, – со слезами на глазах говорила Матильда мужу, нервно теребя в руках накинутую на плечи шаль.

В мучительном ожидании она вместе с Андреем обзванивала всех знакомых.

– В городе действительно арестовано много русских мужчин, – сказал их приятель из мэрии Парижа. – Но вы, княгиня, не беспокойтесь. Их только всех зарегистрируют, а потом освободят.

– Точно? – обрадовалась она.

– Я, конечно, не могу ничего гарантировать, – последовал ответ. – Я говорю вам только то, что знаю сам.

Но другой знакомый, работающий в департаменте французской полиции, сообщил им совсем другие сведения:

– Всех арестованных сажают в поезда и куда-то увозят.

– Куда увозят? – испуганно вскрикнула Матильда.

– Не знаю.

Так в страхе прошло четыре дня, а толком выяснить что-либо о сыне не получилось. Оставался один выход. Идти в гестапо. Матильда с Андреем отправились на площадь Бово.

– Простите, – начала Матильда, обращаясь к офицеру, сидящему прямо при входе и, видимо, являющемуся охранником этого учреждения. – Помогите нам. Мы с мужем хотели бы узнать, где может находиться наш сын. Он русский. Был арестован вместе с другими четыре дня назад.

– Ничем не могу вам помочь, – вежливо ответил офицер. – Ждите. Если ваш сын ни в чем не повинен, то его отпустят.

– Конечно, он ни в чем не повинен, – тут же откликнулась Матильда.

– Вот и ждите, – снова вежливо сказал немец.

– Но, может, всё-таки я смогла бы с кем-нибудь поговорить в вашем ведомстве? – с надеждой спросила княгиня, купившись на столь вежливое обращение.

– Нет, мадам. Не положено. Попрошу вас выйти.

– Пойдем, дорогая, – сказал Андрей и, крепко взяв жену под локоть, вывел на улицу, опасаясь, как бы эта вежливость офицера не обернулась для них крупными неприятностями.

– Есть такое предположение, что русских мужчин арестовывают, боясь, что они вступят в ряды Сопротивления после того, как Гитлер напал на Россию, – сказал он, когда они возвращались домой. – Что ж, в этом есть резон. Хоть мы и эмигранты, но русская гордость никогда не позволит нам смириться с нашествием немцев на Русскую землю.

– А тебя не тронут? – испугалась Матильда.

– Надеюсь, что нет. Ведь мне уже шестьдесят три года. Они берут более молодых.

– Значит, их надо убедить в том, что Вова не пойдёт в Сопротивление.

– Кого ты собираешься убеждать? Нас дальше порога в этой организации не пропускают.

– Я сумею, – твердо заявила Матильда. – Я выйду на их главного начальника!

– Добьёшься встречи с шефом гестапо?

– А почему бы и нет?

Но, слава богу, делать