– Алло, – взял трубку Андрей.

– Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из родных Владимира.

– Я его отец, – напрягся князь.

– Здравствуйте, мсье, – сказали на том конце провода. – Мы вместе с вашим сыном сидели в одном лагере. Сегодня меня выпустили.

– Где он? Как он? – закричал Андрей. – Маля, иди сюда! Это звонят от Вовы.

– Лагерь находится в Компьене. Свидания не разрешают, но, если у вас получится, постарайтесь передать через коменданта лагеря посылку. Владимир просил смену белья и сигареты.

– Как он себя чувствует? Каковы там условия содержания? – тут же выхватила трубку из рук мужа Матильда.

– Всё нормально. Даже кормят неплохо, – ответил мужской голос.

– Уже многих отпустили?

– Только со вчерашнего дня стали отпускать. Пока несколько человек.

– А почему Володю ещё держат там?

– Точно не знаю, мадам. По-моему, их заинтересовала его фамилия Романов и то, что он принадлежит к русскому царскому роду. Извините, мадам. Мне пора, – сказал мужчина и повесил трубку.

На следующий же день на машине одного из знакомых Матильда с Андреем отправились в Компьен. В комендатуре любезно приняли посылку с вещами, сигаретами и продуктами, обещав передать её утром следующего дня. Вскоре и другие родители и жены узников узнали, в каком лагере находятся заключенные, и, когда великие князья Романовы снова поехали к сыну, в комендатуре была уже очередь для сдачи посылок.

Шли месяцы. Многих уже отпустили, а Владимира продолжали держать в лагере. И никто не мог сказать почему.

Матильда всё же решила добиться приема у начальника гестапо.

Он принял её в своем кабинете.

– Проходите, мадам, – поднялся из-за стола навстречу ей полноватый человек в черной форме генерала гестапо. – Рад познакомиться. Много слышал, но никогда, к сожалению, не видел на сцене.

– Жаль, – как можно приветливее ответила Матильда. – Думаю, вы много потеряли.

– Уверен. Но я никогда не интересовался балетом. Мне передали, что вы хотите переговорить со мной по сугубо личному делу?

– Да. Видите ли, мой сын был арестован только потому, что он русский, и содержится сейчас в Компьене. Прошло уже три месяца. Многие узники вернулись домой, а Володю по каким-то непонятным для нас с мужем причинам продолжают держать в лагере. Уверяю вас, Володя лояльный человек и к тому же довольно болезненный. У него, как и у его отца, не очень здоровые лёгкие. Он легко простужается, а уже скоро зима!

– Я понимаю вашу озабоченность, – улыбнулся ей шеф гестапо. – Я попробую что-нибудь узнать. Присаживайтесь.

Генерал вернулся на своё место и, подняв трубку, стал с кем-то говорить по телефону на немецком языке.

Матильда присела на краешек стула и огляделась. На стене за спиной генерала в большой золоченой раме висел портрет фюрера. Справа от стола находился книжный шкаф со стеклянными дверцами, и были хорошо видны многочисленные папки, на торцах которых было что-то написано по-немецки. Слева стоял кожаный диван. Больше никакой мебели в комнате не было.

«Скромно, – подумала Матильда. – Как будто знает, что будет находиться здесь недолго».

– Ваш сын содержится в лагере, как мне сказали, в хороших условиях, – сообщил шеф полиции, положив трубку на рычаг. – Поведением его тоже довольны. Думаю, что до наступления зимы его отпустят.

– Мы можем надеяться? – обрадовалась Матильда.

– Конечно.

Шеф гестапо лукавил. Он хорошо знал заранее, зачем просится к нему на прием балерина, и прекрасно знал, где и почему так долго содержится её сын, а свой звонок по телефону он просто сымитировал. Ему никому не надо было звонить.

Ещё в начале июля ему доложили, что среди арестованных русских есть великий князь Владимир Романов. Он, в свою очередь, немедленно сообщил об этом в Берлин, откуда пришло указание содержать лицо царского рода в лагере, пока руководство не определит, как лучше его использовать, да и вообще, можно ли будет этим обстоятельством как-то воспользоваться. Там что-то придумали, и в настоящее время из Берлина приехал работник разведывательного управления. Он вёл переговоры с молодым великим князем. Вот только начальник гестапо не знал о чем.

– У вас всё, мадам? – спросил он.

– Если можно, ещё одна просьба, – осторожно сказала Матильда. – Могу ли я просить вас дать разрешение на свидание с сыном?

– Почему же нет! – воскликнул «добрый» шеф гестапо. – Конечно.

– Когда?

– Да хоть завтра!

На следующий же день Матильда с Андреем отправились в Компьен. Увидев сына, она бросилась его целовать.

– Ну, дай же на тебя посмотреть! Ты немного похудел, но в общем выглядишь совсем неплохо, правда, Андрюша?

– Правда, – ответил князь. – Как ты тут, мой мальчик? Как с тобой обращаются?

– Нормально, отец. Живем в казармах. Днём гуляем. Даже играем в баскетбол.

– А как вас кормят? – спросила Матильда, доставая из сумки пирожки с мясом.

– Нормально, мама. Да ещё и ваши постоянные посылки с едой. Ведь ты же сама только что заметила, что я мало похудел.

– Я была у начальника гестапо, и он заверил меня, что тебя скоро выпустят, – сообщила Матильда сыну радостную новость.

– Будем надеяться, – слегка улыбнулся Володя, и отец заметил, что он не очень-то верит в то, что сейчас услышал от матери.

И отец был прав. Владимир не только не поверил в слова матери, он был почти уверен, что его могут и вообще не освободить. Уже несколько дней с ним вел переговоры представитель немецкого командования, добиваясь от великого князя поддержки в войне против СССР. Немцы надеялись, что в таком случае можно будет ослабить сопротивление советской армии. Они были уверены, что в ней было много тех, кому хотелось бы освободиться от власти большевиков, а голос молодого великого князя Владимира Романова, не имеющего отношения к прежнему царскому режиму, вполне мог бы оказаться для них поворотным моментом в стремлении к счастливому будущему России без коммунистов.

– Вы поможете нам освободить страну от большевиков, а наше правительство поможет вам восстановить свою власть в России.

– Вы хотите восстановить монархию?

– Нет, конечно. То есть в чистом виде – нет! – слегка путался в своем красноречивом обольщении работник разведывательного управления. – Россия будет принадлежать Германии, а вы можете там быть нашим наместником.

Владимир еле сдержался, чтобы не дать пощечину этому наглому человеку. Предложить ему, верному сыну своей Родины, представителю Дома Романовых, сдать свою страну Германии! Да понимает ли этот немец вообще, что значит быть Русским?!

Владимир постарался придержать свой гнев, и, слегка успокоившись, стал быстро соображать. Надо было отвечать. И отвечать так, чтобы не подставить себя под удар прямым и резким отказом. Он сделал вид, что раздумывает над предложением немецкого командования, и прошелся