возможных маршрута. Это могло послужить темой книги — о трех путешествиях. В эту ночь у меня впервые возникла мысль о такой книге. Написать ее удалось лишь спустя несколько лет, после Великой Отечественной войны…　

На востоке появились зыбкие контуры земли. Берег казался расплывчатым облаком, плывущим над самым морем. Белоусов, высунувшись из рубки, нащупывал биноклем горизонт.

— Диомиды? — нетерпеливо крикнул я капитану.　

— Большой Диомид, — отозвался Белоусов равнодушно, тоном человека, наблюдающего знакомый и наскучивший пейзаж. Он повернулся и показал вперед: — Сюда, сюда, смотрите!　

Как занавес грандиозной сцены, на западе медленно поднимался туман. Из морской пучины, кипучей и пенной, вырастали мрачные отвесные скалы. Черные и темнобагровые утесы с изумрудными мшистыми пятнами беспорядочно теснились, не давая жизни ни деревцу, ни жалкому кустику. Волны яростно бились у подножья каменных великанов и рассыпались с бессильным клокотаньем.　

Это был мыс Дежнева — крайний северо-восточный форпост Советского Союза. Сибирский казак Семен Дежнев триста лет назад, в 1648 году, первым прошел морем из устья Колымы в Тихий океан мимо «Чукотского Носа», как в семнадцатом веке русские мореплаватели окрестили восточную оконечность Сибири. Лишь через сто с лишним лет в Европе поверили, что азиатский и американский материки разделены проливом.　

Ледокол шел на юг, удаляясь от Полярного круга. Каменный барьер побережья, изрезанного заливами и бухточками, то скрывался, то снова возникал в неясных очертаниях.　

Эхо вернуло протяжный гудок. Берег словно оборвался. У входа в узкие ворота бессменным часовым возвышался остроглавый утес. Его склоны были источены бурными потоками. «Иосиф Сталин» входил в бухту Провидения.　

В фиордах этой бухты, защищенных от ураганных ветров и исполинских волн Тихого океана, может разместиться множество кораблей. Советские полярники превратили ее в порт арктического флота на востоке.　

Я не узнал Провидения. На береговой подкове бухты, у подножья гор, кое-где белеющих пятнами тающего снега, весело дымились трубы домов. Панорама северного городка преобразила пустынную местность. Вот здесь, у берега, где пять лет назад возвышалась черная пирамида угля, теперь у длинного причала выстроились корабли, грохочут механизмы, подающие топливо в бункеры. Там, где я впервые увидел чукотскую ярангу, тянутся срубы со стеклянными крышами — парники. На каменистой площадке, отвоеванной у гор, большие здания и одноэтажные домики уже образовали первую улицу поселка.　

Была мертвая, безлюдная бухта, бесполезный уголок земли и моря. Пришли изыскатели, инженеры, бетонщики, плотники и создали городок с тысячным населением, положив прочное основание большому порту.　

Папанин с полярными инженерами обходил поселок, высматривал, углублялся в голубые листы проектов, расспрашивал:　

— Где поместятся мастерские? Склады?.. Помните: поликлиника, детский сад и кинотеатр в Провидении нужны не меньше, чем ремонтные мастерские для судов! Вы создаете порт двух океанов — Ледовитого и Тихого…　

Две девушки спускались по тропинке, держа на плечах круглые плетеные корзины. Из-под бледнозеленых листьев салата выглядывали сочные помидоры с красной лакированной кожицей, нежные молодые огурчики, пучки крупного редиса… Советские агрономы победили природу северной страны. «Мы будем иметь свои овощи», — говорили они. Многие сомневались: «Овощи на краю Чукотки?» Но этим летом парники и теплицы бухты Провидения дали пятнадцать тысяч ранних огурцов, помидоры, лук, редис, салат.　

На снежных вершинах виднелись фигурки людей. Геологи искали горные источники. Из живописной бухты Кэт к порту тянули трубы водопровода; по отлогому руслу, пробитому в скалах, потоками низвергалась каскадами кристально-чистая вода.　

К ужину все вернулись на ледокол. Рядом стоял громоздкий корабль — китобойная матка «Алеут». Ее «детеныши» — маленькие и быстрые боты-китобойцы — промышляли в Анадырском заливе. «Алеут» распространял тяжелый запах. На широкой палубе, скользкой от воды и крови, трое людей кривыми ножами ловко распластывали тушу кита, отделяя внутренности и сало. Из темнокрасного китового мяса на «Алеуте» изготовляют консервы, их охотно раскупает коренное население Чукотки и Камчатки. С кормы пловучей фабрики опустили стальные тросы лебедок, готовясь к подъему добычи: китобоец «Авангард» притащил на буксире двух убитых китов. Флотилия этим летом вела счет уже шестой сотне животных. В бухте Провидения «Алеут» пополнял запасы угля и пресной воды.　

Приземистые здоровяки-грузчики, ритмично взмахивая лопатами, подавали уголь на береговой транспортер. Глядя на их уверенные и ловкие движения, не верилось, что эти эскимосы и чукчи лишь нынешним летом впервые в жизни познакомились с непривычным для них трудом.　

Для меня не было новостью, что сотни коренных жителей полуострова овладевают новыми профессиями. Прирожденные охотники-зверобои, рыболовы и оленеводы показали себя способными мотористами-механиками, строителями. Над тундрой и горами полуострова уже летали чукчи-летчики, обученные в авиационных школах Гражданского воздушного флота. Их сестры работали учительницами, фельдшерицами, руководили детскими домами и интернатами. Каждое лето отсюда в Петропавловск, Владивосток, Хабаровск, Москву и Ленинград уезжают учиться юноши и девушки. Они возвращаются на родной Север и распространяют культуру среди своего народа. Вероятно, где-нибудь на побережье или в глубинном районе полуострова живет и работает сейчас девушка-чукчанка Вера, которая пять лет назад ехала из бухты Провидения в Ленинград — учиться в Институте народов Севера…　

Нам оставался последний переход на юг. «Сталин» шел к бухте Угольной, где полярные геологи открыли богатые залежи угля. Воды Великого океана были тихи. Невдалеке от берега резвились киты, пуская вверх сверкающие фонтаны. Вокруг шныряли китобойцы с «Алеута», подстерегая добычу. Вдруг впереди всплыли две подводные лодки. Японцы?! Но почему же на корпусах — красные флажки?.. «Лодки» держались неподвижно на поверхности, как будто выжидая. Через минуту все разрешилось: это были убитые киты. Мертвых животных накачали воздухом, чтобы они держались на плаву, воткнули им в спины отличительные флажки и ушли продолжать охоту. Вечером китобойцы соберут свою добычу и отбуксируют ее к матке.　

В маленьких и уютных домиках бухты Угольной жили сто человек. Ведя промышленную разведку, они уже добыли немного угля для нужд арктического флота.　

Еще два года назад четыре пятых всего угля для арктического флота привозили извне и только пятая часть добывалась на Севере, а теперь все больше в снабжении полярного флота растет доля местного угля.　

К ледоколу подошла шаланда, с нее перегрузили две тонны угля. Кочегары подходили к бункеру, пробовали черные куски на вес и на ощупь: «Хорош уголек! Нынче испробуем в топках…»　

Берег быстро удалялся. Сквозной поход «Иосифа Сталина» на восток закончился. Ледокол возвращался в Мурманск. От него нас отделяло расстояние в семь тысяч километров.

XIV

В последний раз за кормой блеснули воды Берингова пролива. Огибая мыс Дежнева, корабль вошел в Ледовитый океан. Мы проделали путь «Сибирякова» и «Челюскина». Оставалось пройти его в обратном направлении — по маршруту «Литке». Наступило первое сентября — сороковые