и неожиданно падаю на грязный пол (неожиданно от того, что никто больше меня не держит).

Стёсываю ладони о слой мусора, но лучше их, чем подбородок. За спиной с грохотом хлопает дверь. Вздрагиваю. Медленно сажусь на пятую точку, подтягивая колени к груди. Пытаюсь восстановить дыхание и снизить шум бушующей в ушах крови.

Проходит минут пять-семь (по ощущениям, куда больше). Воздуха катастрофически не хватает. Грудь щемит от нехватки кислорода. Понимаю – ещё немного, и рухну в обморок… Поэтому плюю на запрет и рывком стягиваю с головы ткань, шумно вдыхая.

Горло начинает першить. Захожусь кашлем. В нос бьёт неприятный запах сырости. Глаза, привыкшие к мраку, сразу же различают очертания большой комнаты. Здесь нет источника света – окна заколочены, видимо, здание давно пустует. Офисные столы перевернуты. Всюду мусор, какие-то обломки, сломанные стулья, остатки того, что когда-то называлось бумагой. В углу стоит ржавая бочка, рядом лежат свертки газет и стопки картона – возможно, иногда здесь находят ночлег бездомные. Понятия не имею, что это за место и чем эдаким оно должно «нам понравиться», ясно одно – вкусы Мин Хо весьма специфичны.

Медленно, топорно, поднимаюсь на ноги. Взгляд испуганным кроликом прыгает по окружающим предметам – окнам, дверям – пытается найти выход. Спутники давно затихли. Кто знает, вдруг решили бросить меня здесь, а сами уехали? Нужно проверить. Не хочу быть наживкой, из-за которой Со Джин попадет в ловушку!

Делаю нерешительный шаг в сторону дальней двери. Полы предательски скрипят, от чего сердце тут же оседает в желудке. Замираю, в испуге зажмурившись, ожидая неминуемой расплаты, но всё тихо.

Двигаюсь дальше, ступая на цыпочках. Достигаю цели. Кручу потерявшую серебристый блеск ручку. Она поддается. В душе зажигается лучик надежды… Приоткрываю полотно, но по ту сторону меня встречает разочарование с мрачным лицом захламленной подсобки.

Подавляю отчаянный вопль, почти вылетающий из горла. Сейчас нет времени развозить сопливую драму, нужно выскользнуть! Иду к противоположной стене, глядя в пол, фокусируясь на том, как ноги мягко оставляют следы ребристой подошвы на покрытом пылью бетоне. Упираюсь во входную дверь с мутным стеклом. Судя по отметинам, именно отсюда я кубарем влетела в комнату. Поднимаю взгляд – в коридоре темно и пусто (даже удивительно, что за годы разрухи остекление осталось целым).

Надавливаю на ручку… не поддается. Заклинило что ли? Я не слышала щелчка замка, меня не запирали! Пробую ещё раз, прилагая все усилия, и в какой-то момент получается. Рычаг резко опускается, дверь распахивается… Правда, разве я её уже толкнула?..

Мысль не успевает сформироваться, в тот же миг сильные руки обхватывают талию, поднимая меня вверх, словно пушинку.

– Куда же вы уходите, Мэри? – насмешливо интересуется Пак-младший, закидывая меня на плечо.

Горло раздражает визг, отчаянный, писклявый, сломленный.

– Я же сказал оставаться на месте, – продолжает в той же манере мужчина, сбрасывая меня на стул, словно нелюбимую игрушку. – Оу… или я забыл перевести?

Его губы трогает ухмылка, а снисходительный взгляд изучающе скользит по моему лицу. Чувствую, начинаю закипать от злости и обиды, не только на него или себя, на ситуацию в целом!

Что за бред происходит?! На дворе двадцать первый век! Я приехала в одну из самых развитых стран мира и что получила?! Криминальные разборки девяностых?! Дурдом!

– Отпусти меня, зачем это всё?! – Истерика побеждает страх, а может, как раз он и развязывает язык.

– Вопрос риторический, или у русских настолько большие проблемы с системой образования? – генеральный хмыкает, нервно растягивая галстук на шее. – Посмотри, что ты со мной делаешь, это же мой любимый галстук, – недовольно заявляет Мин Хо, сжимая ткань в кулаке.

Глаза округляются – он что, готовит удавку?

В следующее мгновение Пак решительно наклоняется. Я в очередной раз вскрикиваю, истерично дергаясь, пока мужчина заводит мои руки за спину и затягивает узел на слабых запястьях.

– Так-то лучше, – с облегчённым выдохом заключает он, возвышаясь надо мной айсбергом, погубившим «Титаник».

Откидываю с лица волосы. Вскакивать и пытаться бежать снова не планирую, какие у меня шансы против этой дылды? Правильно – нулевые!

Неожиданно в комнате загорается свет, точнее, его подобие – одна люминесцентная лампа в грязном светильнике, зато прямо надо мной. Жмурюсь – слишком ярко. Даю себе пару секунд, немного приоткрываю веки и, когда привыкаю к освещению, поднимаю взгляд на собеседника.

– Кажется, я переоценил твоего любовника, – разочарованно вздыхает Мин Хо, закатывая рукава белоснежной рубашки.

Когда и где он успел снять пиджак – не знаю, и знать не хочу!

– О чем ты? – недовольно интересуюсь я, придавая голосу твердости.

– Думал, твой цепной пес приедет быстрее, а его нет. – Пальцы с ловкостью справляются с двумя верхними пуговицами, открывая ложбинку между ключицами, невольно концентрируя моё внимание на выступающем кадыке. – Может я просчитался, и ты не так уж сильно ему нужна?

Пытливый взгляд похитителя цепляется за мой возмущённый. Сцепляю зубы, пытаясь утихомирить бьющуюся в груди злость.

– А? – Мин Хо наклоняет голову на бок, умышленно провоцируя и, не сдержавшись, я даю ему ответ, только совсем не думая о последствиях сказанного…

– Вопрос, надеюсь, риторический, или тебе не смогло помочь даже знаменитое корейское образование? – Смотрю на мужчину с вызовом, горечь желчи щиплет кончик языка.

На мгновение гениальный впадает в замешательство, а затем его низкий смех заполняет комнату, завершаясь хлестким ударом пощечины. Острая боль мгновенно проявляет себя заслезившимися глазами. Щека пылает, пульсирует. На светлой коже выступает красный отпечаток ладони.

– А ты забавная, даже жаль тебя убивать. – О да, прям слышу по голосу, как Мин Хо «разрывает» сожаление. – Ладно, становится скучно, давай упростим твоему дружку задачу.

На последних словах медленно поднимаю голову. Мимика не подчиняется, половина лица будто онемевшая. Вижу, как Пак достает из кармана мой мобильный, демонстративно включает его и отшвыривает в сторону.

– Ах, Мэри, ты даже представить себе не можешь, насколько я рад, что узел, затягивающийся с момента моего рождения, наконец-то разорвется, – мечтательно заявляет Мин Хо, ставя напротив меня некогда удобное офисное кресло.

Молчу, испепеляя собеседника взглядом, полным ненависти.

– Ой, да брось, не так уж и больно. Ты сама виновата, не нужно было провоцировать, – фыркает генеральный, вальяжно разваливаясь в кресле, широко расставляя ноги.

– Почему именно Со Джин? Зачем такие кардинальные меры? – решаюсь узнать.

Я действительно не могу понять, к чему это представление, а судя по тому, что Мин Хо скучно, есть вероятность, что он решит поделиться.

– Почему? – вопросительно изгибает бровь Пак, вынимая из кармана брюк пачку сигарет и зажигалку. – Потому что я не позволю какой-то уличной шавке метить