Несси размяла тонкими пальцами длинную сигарету, открыла окно и выдохнула туда дым.

«Мне надо сказать тебе кое-что очень важное. То, что сильно изменит твое отношение к жизни. Но ты, пожалуйста, не суди нас строго. Я и твои родители оказались в нелегкой ситуации, и то, что мы натворили под гнетом обстоятельств, принесло нам много горя».

Несси ненадолго замолчала, собираясь с мыслями.

«Ты знаешь, твоя мама была прекрасным человеком. Это будет для тебя шоком, но я сейчас говорю не о той женщине, что тебя вырастила и кого ты искренне любила и называла мамой, а о твоей настоящей матери. Это моя подруга Верка, с которой мы были очень близки, но поссорились из-за мужчины. Поверь, так бывает у женщин. Мы обе вели себя глупо и подло и обе за это поплатились самым ценным, что у нас было, – нашей дружбой. Предали друг друга, зарезали без ножа. Я отправила твою мать в тюрьму и ужасно страдала из-за этого. Месть не приносит облегчения, как думают многие. Никогда не мсти, девочка моя. Обиды, злость, зависть разъедают нас изнутри, и эйдосы заползают туда, похрюкивая от удовольствия. Уж поверь мне, я знаю. Когда мы опомнились, было уже поздно. Недавно я решилась повидать твою маму в тюрьме и попросить у нее прощения, но она была уже при смерти. Она просила меня лишь об одном – забрать тебя из тюрьмы любым способом как можно быстрее. Я пошла к начальнице и поменяла тебя на свой кулон с бриллиантами. Я хотела забрать вас обеих, но, увы, твою маму мне выкупить не удалось, а через пару дней ее уже не стало. Подожди минуточку…»

Арина видела, как на небольшом экране Несси дрожащими руками снова чиркает спичкой и прикуривает сигарету. Небрежным движением она вытерла слезы, закурила и снова улыбнулась в камеру.

«Знаешь, Захер убьет меня за курение. Но черт с ним, это моя последняя сигарета. Имею право. Так вот. Я виновата перед Веркой еще и в том, что нарушила одно обещание. Это тяготит меня, поэтому я расскажу тебе про некоторые скелеты в шкафу твоей семьи. Та женщина, что вырастила тебя, – твоя родная бабка. Мне не следовало отдавать тебя ей, но ситуация сложилась так, что другого выбора у меня не было. Знаешь, твоя мама сбежала из дома, когда ей было семнадцать, и больше родители ее не видели. Они сильно обидели ее. Очень сильно. Пожалуйста, когда у тебя будут дети, люби и береги их. Когда твоя бабушка увидела меня с младенцем на руках, она разрыдалась. Я отдала тебя ей. «Несси! – крикнула она, когда я уже уходила. – А как назвать девочку? Вера не говорила?»

«Зовите ее Арина. Ласково – Орешик, Решка».

Радость материнства оказалась не для меня. А ведь могло быть иначе. Или не могло? Кто теперь ответит на этот вопрос? Но заочно ты все равно мой ребенок. Береги себя, девочка. Я всегда буду рядом. И последнее. Если там, где ты сейчас, все плохо и бушует смерть, ты теперь знаешь, что делать…»

Когда Иван Николаевич вошел в комнату, Арина сидела, задумчиво обняв видеокамеру, покачиваясь из стороны в сторону.

– Ариша, все в порядке?

– Вы смотрели эту кассету?

– Нет, но…

– Почему вы сразу не рассказали всю правду? Зачем было играть со мной в ребусы? Разве это смешно? Разве история жизни моих родителей вас так веселила?

Арина вскочила с дивана и вплотную подошла к Ивану Николаевичу. Ее синие глаза стали черными от ярости. Первый раз он видел этого ребенка в гневе и даже немного испугался, потому что был уверен, что в силу мягкости характера она не способна на такие чувства. Ее губы дрожали.

– Она сказала, вам нельзя до конца верить. Что вы все время врете. А я думала, у меня появился друг. Впервые за столько лет я не была одинока.

– Ариночка, детка. Я не вру тебе. Я сейчас все объясню.

– Почему вы отпустили ее? Скажите мне честно.

– Я проводил эксперимент. Пытался погрузиться в мир ее фантазий, но она сбежала.

– Вы врете, я по глазам вижу. Скажите правду, или я сейчас же уйду.

– Хорошо, только сядь. Да, я отпустил ее. Я сам лично помог ей уладить все дела, снять деньги в банке, пристроить тебя и все такое. Я даже привез ее в эту секту и оставил там. Потому что я был в нее влюблен. Видишь ли, в нее все влюблялись. Она была красивая, умная и очень смелая девушка. Я тоже не устоял, хотя до последнего не отдавал в этом отчета. Когда ты впервые влюбишься, то поймешь, о чем я говорю. Это чувство неуловимо, как розовый блик на лице любимой в свете заходящего солнца. Мы провели вместе много дней и ночей, беседуя о ней, о ее жизни и взаимоотношениях с окружающим миром. Я помню ее улыбку, ямочку на одной щеке. Она редко улыбалась, но когда это случалось, будто миллиарды светлячков разом влетали в мой кабинет и танцевали вокруг нас фламенко. Я был восхищен ее смелостью, граничащей с отчаянием, когда она боролась с собой, со своей зависимостью от вещей. Хрупкая, нежная дева одна воевала с легионом черных теней. Она молила меня отпустить ее. Не словами, нет. Слова все зафиксированы на пленке, чтобы ее муж-тиран мог спать спокойно. Она просила меня на уровне мыслей, посылала мне эту мольбу каждый раз, как мы встречались. Да, я был слабый и лживый человек. Мне хотелось заработать денег на этой пациентке, Марат обещал мне передать здание клиники в собственность. Но эта встреча изменила меня, Арина. Я стал совершенно другим человеком. И, кстати, моя любовь в результате спасла ее от того рокового укола, который достался ее мужу. Если бы я не был так очарован ею, то ни за что не стал бы слушать ее бред и прекращать процедуры. Но она знала ко мне подход. За долгие часы беседы мы подружились. Я был с ней не менее откровенен, чем она со мной. И понимаешь, она единственная умела по-настоящему выслушать меня. Она была прекрасна. Да.

– Вы поверили ей?

– Нет, конечно. Я считал все плодом ее больной фантазии до тех пор, пока не произошло все, как она и предсказывала. Начался Кризис, и материальный мир рухнул, как карточный домик. Когда я попал к олам, Изольда предложила мне проанализировать эти записи. В некотором роде это было мое секретное задание. Они подделали мне документы и перевели через границу. Вскоре я разыскал тебя, и мы начали работу над расшифровками. А вот, кстати, и наша прекрасная Изольда.

В коридоре раздался какой-то шорох, а потом каркающий голос проскрипел:

– Иван, черт тебя дери. Превратил дачу в свинарник. Иди, помоги мне перелезть через эти кущи.

В комнату на инвалидной коляске въехала даже не старая, а просто древняя старуха. Ей помогал молодой мужчина лет тридцати. Когда коляска застряла в коридоре, он взял ее на руки и легко, будто пушинку, перенес в центр комнаты. Крепкие мышцы играли под белой рубашкой. Карие глаза смотрели весело, с небольшим хитрым прищуром.

– Алекс.

– Арина.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал. От Алекса вкусно пахло незнакомым заморским ароматом. Когда он отвернулся, Арина не удержалась и понюхала свою руку. Ей хотелось подольше удержать этот запах, зажав в ладони, словно редкую бабочку. Молодой человек выглядел совсем не так, как работники ГЦР. По сравнению с другими мужчинами он был очень ухожен, можно даже сказать, выдраен до блеска. Белая рубашка на нем была действительно пронзительно-белого цвета, а не серая, застиранная до невозможности, как форма ГЦР.