«Если ты хочешь добиться результата, а не просто размазать свое внушение, ты должен именно что пронзить чужой мозг!» – снова вспомнился Артемьев, и Ромашов, собрав все силы, свои и чужие – те, которые присвоил сегодня в Сокольниках, – отправил в голову Морозова мысль: «А ведь это не твой ребенок! Твоя жена обманывает тебя с доктором Панкратовым!»

Тамара так и подскочила, едва не уронив младенца, – на счастье, Морозов оказался проворным и подхватил голубой сверток.

– Что с тобой, Тамарочка? – испуганно спросил он.

Она смотрела дикими глазами:

– Ты слышал? Саша, ты слышал?

– Что я слышал? – удивился Морозов. – Ты о чем, Тамарочка?

Она покачала головой, пытаясь успокоиться.

– Ничего, Саша, – через силу улыбнулась она мужу. – Просто померещилось. Ой, такси ждет! Тебе пора ехать.

«Промазал я, – спокойно констатировал Ромашов. – Попал в нее. Конечно, на воре шапка горит, поэтому она более восприимчива!»

Он оглянулся на Панкратова, который неосторожно высунулся из-за своего забора – видимо, был встревожен тем, что произошло вдруг с Тамарой, – и в это мгновение их глаза встретились.

Москва, Сокольники, 1918 год

Очнувшись, Гроза не сразу понял, где находится. Потом сообразил: да ведь это их с Павлом комната на даче в Сокольниках! И он лежит на своем топчане!

В окно светило солнце.

«Значит, еще утро, – подумал Гроза. – Ближе к полудню солнце уйдет на другую сторону дома…»

Он повернул голову и увидел, что рядом на табуретке сидит Лиза…

– Слава богу, очнулся, – прошептала она.

«Она меня правда целовала, или это только почудилось?» – подумал Гроза, глядя в ее заплаканные глаза.

Лиза вдруг резко покраснела, и он понял: правда! Она поняла его мысли и ответила: «Да!»

Гроза приподнялся, потянулся к Лизе, однако в это мгновение открылась дверь и вошел Трапезников, держа в руках «Правду», главную газету большевиков.

Взглянув на него, Гроза обмер: Николай Александрович постарел лет на десять!

Гроза даже испугался: неужели он пролежал в беспамятстве годы и годы?! Но ведь Лиза не изменилась, только видно, что плакала много…

По нему плакала? Беспокоилась за него? Эх, не вовремя зашел ее отец, ему бы погодить чуточку!

И тут же Гроза прогнал мучительно-восхитительные ощущения и снова задумался: что же случилось с Трапезниковым?!

А тот с досадливым выражением качнул головой, как бы понимая изумление Грозы и предупреждая ненужные вопросы, и развернул «Правду», которую держал в руках:

– Это официальный бюллетень правительства о ранении Ленина. Слушай, Гроза: «Констатировано два слепых огнестрельных ранения: одна пуля, войдя над левой лопаткой, проникла в грудную полость, повредила верхнюю долю легкого, вызвав кровоизлияние в плевру, и застряла в правой стороне шеи выше правой ключицы; другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области, имеются налицо явления внутреннего кровоизлияния. Пульс 104. Больной в полном сознании. К лечению привлечены лучшие специалисты-хирурги».

– Только ранен… – ошеломленно протянул Гроза. – Все попусту! Столько сил… А как Дора?

– Арестована, – сухо сообщил Трапезников. – Но она знала, на что шла, и шла с охотой. Другое дело, что ее жертва оказалась напрасной, и мы не смогли ей помочь добиться того, что было задумано. Ты вообще помнишь, что происходило? Помнишь, почему все вдруг сбилось?

– Я не знаю, – сказал Гроза, приподнимаясь на локтях. – В моем сознании как будто звучал чей-то голос… Он мне страшно мешал, он заглушал ваши сигналы. Он что-то произносил, так размеренно, веско… Но я ни слова не помню!

– Он читал отрывок из повести Куприна «Поединок», – сказал Николай Александрович.

– А Куприн тут вообще при чем? – чувствуя себя круглым дураком, пробормотал Гроза.

– Разве ты не помнишь, о чем шла речь? – остро глянул на него Трапезников.

Гроза качнул головой.

– Ну так послушай еще раз. – и Трапезников на память произнес: «Все на свете проходит, пройдет и ваша боль, и ваша ненависть. И вы сами забудете об этом. Но о человеке, которого вы убили, вы никогда не забудете. Он будет с вами в постели, за столом, в одиночестве и в толпе. Нет, убийство – всегда убийство. И важна здесь не боль, не смерть, не насилие, не брезгливое отвращение к крови и трупу, – нет, ужаснее всего то, что вы отнимаете у человека его радость жизни. Великую радость жизни!» Вспомнил?

Гроза кивнул.

– Остальное – все в том же роде, – продолжал Трапезников. – Ты понимаешь? Он пытался остановить нас, предупредить нас, но, судя по тебе, у него ничего не получилось?

– Это я Ленина должен был пожалеть? – возмущенно воскликнул Гроза. – Ничего себе! А он детей государя императора пожалел? Нет! Со мной у него ничего не получилось!

– С нами тоже, – согласился Трапезников. – Однако, думаю, не это была его главная цель. Прежде всего он хотел сбить наш настрой на Дору. И вот это ему удалось! Он даже меня с толку сбил! Видимо, это очень сильный телепат. Но кто?..

– Артемьев находился на площади! – воскликнул Гроза. – Я его видел!

– Неужели ты думаешь, я его не заметил? – невесело усмехнулся Трапезников. – Ты спас от него всех нас! Не зря я на тебя надеялся. Спасибо, Гроза. Но Артемьев выступил всего лишь рупором для этого неизвестного телепата. У самого Виктора Степановича просто не было времени и возможности так медленно и размеренно «читать» для нас Куприна.

– А мне кажется, что «Поединок» еще по другой причине был выбран, – вдруг вмешалась Лиза. – Это был поединок с тобой, папа!

– Ты права, – буркнул Трапезников. – И не просто Куприн, не просто «Поединок», а именно этот отрывок! Мы в былые дни спорили с Артемьевым о загробной жизни: я говорил, что верю в нее, а он приводил эту убийственную цитату из Куприна, когда Назанский пытается убедить Ромашова…

В соседней комнате вдруг послышался громкий стон.

Лиза испуганно взглянула на Грозу, на отца и выбежала.

– Я гнал от себя эту догадку, – продолжал Николай Александрович. – Не хотел даже думать об этом… Видимо, наш спор не кончится никогда. Когда близкие друзья становятся смертельными врагами, они будут спорить и после смерти!

Вошла Лиза:

– Павлу немного лучше.

– Павлу? – приподнялся Гроза. – А что с ним случилось?

– Да так, ничего особенного, – буркнул Трапезников и вернулся к прежнему разговору: – В любом случае Артемьев действовал через некоего неизвестного, а не сам по себе.

– Значит, этот неизвестный знал, что мы будем около завода Михельсона, – предположил Гроза. – Знал, что Лиза связана с Дорой, знал, что вы, Николай Александрович, усиливаете их связь, знал, что, если ее ослабить, Дора может промахнуться, знал, что я нахожусь там же… Это не случайный человек. Ему слишком многое о нас известно! Погодите!