– Она просто кипит, – сказала Мэри. – Полна решимости добраться до Леты как можно скорее. Но все будет зря, если она себя этим убьет.

Они перевалили через гребень и увидели впереди, далеко внизу, девять тележек, которые везли женщины в плащах, вооруженные мечами и копьями; было их около сорока. Несколько женщин, отделившись от каравана, побежали навстречу Мэри. Добежав, они засыпали сестру вопросами – вид Алой Леди их страшно встревожил. Мэри рассказала им обо всем, что случилось.

Дети – совсем маленькие и чуть постарше – сидели и стояли в тележках. Ана прикинула, что здесь их, наверное, было около сотни, и большинство орало благим матом. Мэри принялась обходить тележки – она брала их по очереди на руки, укачивала, говорила им что-то низким голосом, а камень у нее во лбу горел тихим зеленым светом. Детишки успокаивались один за другим.

Когда Велес и Алая Леди догнали их, караван вновь двинулся в дорогу, следуя изгибам тропы между черных стен ущелья; колеса тележек постукивали по камням.

Мэри взяла из тележки плачущего младенца, девочку, и передала ее Ане.

Ана принялась ее укачивать.

– Ты ее не узнаешь?

Ана заглянула ребенку в личико и вдруг поняла, что да, узнает.

– Это?..

Мэри кивнула. Это был один из тех двух малышей, которых она привезла с собой с другой стороны. Ана начала тихо напевать простенький гимн, тот, что, бывало, ей пела мать. Девочка посмотрела Ане в глаза и перестала плакать, как и несколько других детишек, что были поблизости.

– У тебя есть дар, – сказала Мэри.

Ана заставила себя не думать о том, насколько близок был этот милый ребенок к тому, чтобы потонуть в той темной, страшной реке. И тут ее ударила кошмарная мысль. Мой малыш, мой маленький мальчик… может, он где-то здесь?

– Мэри, а что здесь делают все эти дети?

– То есть?

– То есть как они вообще попали в Чистилище? Они же невинны. Как они могли сделать что-то плохое? Почему Бог повернулся к ним спиной?

– Если ты имеешь в виду Христа, то он и не может ничего для них сделать – они же не его.

– Как это – не его?

– Насколько я понимаю, бог не может просто так взять и забрать себе душу. Если уж на то пошло, демоны – тоже. Душа должна отдать себя сама… Иисусу, Будде, Магомету, Одину и так далее… Да хоть Сатане. Свободная воля, вот что делает душу – душой. Поэтому-то боги так яростно и борются между собой за верующих. Бог только тогда получает власть над душой, когда она добровольно передает себя ему. Все логично, да?

– Думаю, да, – сказала Ана. Но про себя подумала, что она лично особой логики здесь не видит.

– Когда человек верит в Христа, он отдает свою душу Христу и подчиняется его правилам, его догматам. Если в итоге Христос не сочтет его достойным, он может проклясть его душу, или просто не пустить в Царствие Небесное, – тогда душа попадает в Чистилище. Ирония в том, что все эти души не горели бы сейчас в Аду, если бы не верили при жизни в Христа.

Некоторое время Ана шла молча, пытаясь как-то осмыслить услышанное.

– Так какое же место занимают во всем этом дети? Они слишком малы, чтобы отдать кому-то свою душу. Да? Слишком маленькие для такого выбора?

– Именно. Если ребенок не окрещен – или не прошел через какой-то схожий ритуал другой религии – он не принадлежит ни одному богу. И если никто его не забрал, он просто остается, потерянный, никому не нужный.

– Но у них же с самого начала шанса не было!

– Нет.

Мальчик Аны был крещен. Хуан настоял, хотя она сама была против. И теперь она, сама того не замечая, благодарила Бога за то, что так получилось. При мысли о том, как он плакал бы тут по ней, брошенный, забытый, у нее на глаза наворачивались слезы. Она крепче прижала к груди девочку.

Мэри не сводила с нее глаз.

– У тебя есть ребенок? Был?

Ана кивнула.

– В Чистилище полно детей, которым нужна мать.

– А они растут? То есть, могут ли они вырасти здесь, внизу? Или они всегда остаются такими?

Мэри ответила ей грустным взглядом.

– Они никогда не вырастают. Никогда даже не смогут осознать, что с ними произошло.

Ана кивнула.

– Но они… привязываются. Им хочется того же, что и любому ребенку. Чтобы их взяли на руки, поговорили с ними… Чтобы их любили.

– Что же с ними будет, с этими детьми?

– Это решит река.

– Река?

– Скоро ты сама увидишь.

– Что происходит? – спросил Хьюго. – Что ты видишь?

– Ничего, – ответил Карлос, продолжая осматривать холмы в подзорную трубу. С того места, где они засели на вершине плато, вид открывался на многие мили.

– Были выстрелы, а потом этот крик. Только не говори мне, что ты его не слышал.

– Я слышал.

– Вон там, – сказал Хьюго.

Карлос опустил трубу и, сощурившись, поглядел в ту сторону, куда показывал Хьюго:

– Где?

– Там. Видишь? У скал. Там их много.

Карлос, наконец, заметил черные точки далеко внизу, в долине, среди россыпи огромных валунов. Он опять поднял к глазам трубу.

– О… Вот дерьмо, это же они, сестры со своими сопляками. Какого хрена они там делают… Хрен собачий, да он тоже с ними.

– Кто, кто с ними?

– Тот парень, рыжий. Думаю, это он. – Карлос передал Хьюго подзорную трубу. – Погляди-ка.

– Ага, это точно он, и она тоже там.

– Она?

– Алая Леди. Она там. Твою мать, она правда там. Похоже, что-то с ней не так.

Карлос выхватил у него трубу, поднес к глазам, но увидел только, как сфинкс исчезает за скалами. Однако он успел разглядеть, что она хромает, и что крыло у нее вроде как перевязано.

– Ты ее видел?

Карлос кивнул.

– Плоховато она выглядит, да? – сказал Хьюго.

– Да, будто кто-то подстрелил ее золотой пулей.

– Ты думаешь?

– Ага.

– Интересно, как там Кашаол.

– Ну, – сказал Карлос, – судя по тому, что она все еще здесь – полагаю, так себе.

– Пари держу, он пожалел, что расстался с пушкой. Тогда, может, у него был бы шанс.

– Да, такого у нас в планах точно не было, – сказал Карлос, размышляя, как им теперь быть, если Кашаола в расчет можно больше не принимать. И тут до него дошло, что теперь у них была и пушка, и все эти мушкеты. Может, не так это и плохо, что им не придется больше держать ответ перед одним из адских князей. Похоже, ситуация только что стала еще интереснее.