Сегодня Генриетта Тодд могла говорить все, что ей угодно.Джордж просто хотел проверить, работает ли телефон. Две недели назад былсильный ветер, и с тех пор линия плохо срабатывала.

Джордж опять взглянул на добрую деревенскую бабушку изкартона. Он хотел бы, чтоб и у него была такая. Но Бабуля была огромная,жирная, слепая. И эти ее «заскоки»… Когда они наступали, бабуля могла вестидолгие разговоры одна в пустой комнате, звать каких-то людей, которых здесь нети выкрикивать непонятные, лишенные смысла слова. Во время последнего из«заскоков», не так давно, мама вдруг побледнела как мел и ворвалась к Бабуле вкомнату, крича, что та должна немедленно заткнуться, заткнуться, ЗАТКНУТЬСЯ!!!Джордж очень хорошо помнил этот эпизод, и не только потому, что он впервыевидел маму так кричащей. На следующий день было странное происшествие: кто-тообнаружил, что было разрушено Бирчское кладбище, что на дороге в Майн. Перевернутымогильные камни, памятники, сорваны старинные XIX века ворота, а некоторыемогилы будто даже вскопаны. «Осквернение». Так назвал это мистер Бурдон,директор школы, собравший учеников на лекцию о Злостном Хулиганстве и что ЭтоВовсе Не Смешно. Придя домой вечером, Джордж спросил Бадди, что такоеОСКВЕРНЕНИЕ, и получил ответ, что это значит раскапывать могилы и писать нагробы. Джордж не очень поверил в такое объяснение… но случай запомнился…

Когда у Бабули бывали «заскоки», она становилась шумной, нообычно она редко вылезала из своей кровати – огромная, неповоротливая, врезиновом поясе и подгузниках под своей вечной ночной рубашкой. Лицо изрытоморщинами, блеклые голубые глаза пусты и неподвижны. Сперва Бабуля не быласовсем слепой, но со временем она ослепла, и первое время у ее белого кресластояли двое помощников, чтобы помочь ей добраться до ванной или постели. Весилаона в то время, пять лет назад, добрые сотни фунтов… Она поднесла руки, иБадди, тогда восьмилетний, спокойно подошел. Джордж отпрянул и разревелся… «Нотеперь-то я ничего не боюсь, – думал он, шлепая кедами по кухонному полу. – Никапельки. Она просто старая женщина со своими странностями».

Он налил воды в чайник и поставил его на медленный огонь.Взял чашку и бросил в нее специальный пакетик чая из трав, который пила Бабуля.На случай, если она проснется и захочет чаю. Джордж отчаянно, до безумиянадеялся, что этого не произойдет. Ведь ему придется подойти к ней, сесть рядомна больничную кровать, подавать чашку, видеть беззубый рот, прилепившийся ккраю, слышать хлюпающие звуки и сопение… А иногда она сползает с кровати, итогда нужно поднять ее; сухая кожа покрывает жирное тело, как будто поднимаешьбурдюк с водой, и слепые глаза смотрят на тебя… Джордж облизал губы и подошел кстолу. Осталось еще одно пирожное, но ему не хотелось есть. Он без энтузиазмавзглянул на валяющиеся тут же учебники… Нужно пойти и посмотреть, как тамБабуля. Нужно было сделать это сейчас. Не хочется.

Джордж сглотнул слюну, пытаясь хоть как-то убрать сухость вгорле, будто забитом шерстью. «Я не боюсь Бабулю. Я подойду, если она протянетруки, чтобы заключить меня в объятия. Что с того? Просто старая женщина. Онастаренькая, поэтому случаются „заскоки“. Вот и все. Подойду к ней и не будубояться. Как Бадди.

Он двинулся к дверям ее комнаты: лицо искривлено, как отгорькой пилюли, губы сжаты так сильно, что даже побелели. Он заглянул осторожнов дверь и увидел Бабулю. Седые волосы разметались по подушке, как корона,беззубый рот приоткрыт, подбородок чуть шевелится – медленно, так медленно, чтоприходится с минуту наблюдать за ней, чтобы увидеть, что она жива. «О Боже, чтоесли она умрет, пока мама в больнице? Не должна. Нет! А если все-таки умрет? Небудет этого, с чего ты взял?! А если… Перестань ныть, наконец!!!».

Бабуля шевельнулась во сне, и морщинистая желтоватая рука сдлинными желтоватыми пальцами чуть царапнули покрывало. Джордж отпрянул задверь, сердце его билось так, что чуть не выпрыгивало из груди. «Что случилось,идиот? Она спокойно спит. Не нервничай».

Он пошел на кухню взглянуть на часы. Если мама отсутствуетчаса полтора, можно уже ждать ее обратно… Q, Боже! Не прошло и двадцати минут,как она вышла из дому; конечно, она еще даже не в Левинстоне, и нет никакихоснований надеяться на скорое возвращение. Никаких. Джордж стоял посреди кухни,прислушиваясь к тишине. Он слышал едва различимое гудение холодильника, шорохветра за окнами, а где-то за закрытой дверью – легкое поскребывание длинныхжелтых ногтей о покрывало. Бабуля ворочалась во сне. Джордж сжался в сплошнойкомок нервов и испустил неслышный вопль: «Господи Боже пусть скорее придетмамочка». Он попробовал успокоиться. Сел на стул, взялся за пирожное… Можно,конечно, включить телевизор, но звук может разбудить Бабулю, и последуетназойливый громкий крик высоким голосом: Руфь! РУ-У-УФЫ Мой чай!». Джорджпровел сухим языком по еще более сухим губам и приказал себе не быть такимщенком. Старая женщина 83-х лет, она не собирается ни с того ни с сего сейчасумереть и не хочет вылезти из кровати и погнаться за ним. Бред. Джордж снялтелефонную трубку:

– …и причем она ДАЖЕ знала, что он женат! Представь, Кори!Ну, я тогда и говорю…

Джордж догадался, что Генриетта говорит с Корой Симард. Темыих бесед были известны наперечет: кто-кому что сказал на вечеринке илицерковной службе, кто кого пригласил на уик-энд, ЧТО ЭТО ОН (ОНА) О СЕБЕВООБРАЖАЕТ, и далее в этом роде. Джордж и Бадди однажды спрятались за угол еедомика – в безопасности – и стали кричать:«КОРА-ДОРА-ПОМИДОРА-СЪЕЛА-ШЛЯПКУ-МУХОМОРА!» И если бы мама об этом узнала, онабы их убила. Обоих. Но сейчас Джордж был рад, что Кора с Генриеттой на проводе.Пусть говорят хоть до позднего вечера: приятно слышать человеческий голос вэтом пустом доме… а в общем-то, он никогда ничего не имел против Коры. ОднаждыБадди толкнул его, и он расшиб Себе коленку. Дело было прямо перед домом Коры.Она вышла, смазала Джорджу ссадину, залепила пластырем, дала мальчикам попирожному и болтала все время не переставая. Джордж готов был сквозь землюпровалиться со стыда. Зачем он тогда дразнил ее?!

Он взял книгу для чтения, повертел ее в руках и отложил. Онпрочитал ее уже давно и знал едва ли не наизусть все изложенные там истории,хотя занятия в школе всего месяц как начались. Он преуспевал в этом больше, чемБадди, но Бадди был первым в спорте. «А теперь не будет. Некоторое время. Поканога в гипсе. Так-то!» – подумал Джордж почти удовлетворенно. Он взял учебникистории, раскрыл его и начал делать задание – но ничего не лезло в голову. Онвстал и пошел посмотреть на Бабулю. Желтая рука спокойно лежала на покрывале.Рот приоткрыт. На белоснежной наволочке желтовато-серое лицо в короне седыхволос казалось бледным умирающим солнцем. Но не так, совсем не так должнывыглядеть старенькие бабушки – ни тени умиротворенной мудрости, спокойствия.Она выглядела зловещей и… и опасной?

Да, пожалуй. Как притаившийся краб, который готов в любоймомент к атаке -и уж из его-то клешней добыча не ускользнет… Джордж хорошопомнил, как они приехали в Кастл-Рок заботиться о Бабуле, когда Дедуля умер. Доэтого мама работала в прачечной в Стратфорде. Дедуля был моложе Бабули на триили четыре года. Он был плотником и работал до самой смерти. С ним случилсясердечный приступ.