Из комнаты, где спала Бабуля, донесся странный хриплыйклекот. Сдавленный звук, но довольно громкий. Джордж хотел бежать туда, но ногиего словно приросли к линолеуму. Сердце выпрыгивало из груди, глазарасширились. Он не мог и шевельнуться от страха: НИКОГДА, никогда раньше Бабуляне издавала подобных звуков. Да, она была довольно шумной во время «заскоков»,и голос у нее был пронзительный и громкий, но ТАКИХ звуков Джордж не слышал.Они повторялись, затихая, переходя в еле слышный шум и – замолкли. Джордж,наконец, обнаружил в себе силы пойти в ее комнату и медленно двинулся туда навсе еще непослушных ногах. Глотка его пересохла так, что сглотнуть он вовсе немог. По лицу стекал липкий пот.

Первое, что он подумал, заглянув осторожно в комнату: Бабуляспит. Мало ли, какой звук она может издать во сне. Может, она все время такшумела, пока они с Бадди были в школе. Ведь он впервые остался один с ней. Этобыла первая обнадеживающая мысль. А потом он увидел, что морщинистая желтоватаярука, лежавшая поверх покрывала, безвольно свисает вниз. И желтые длинные ногтикасаются пола. Беззубый рот открыт, подбородок отвалился – как червоточина всморщенном яблоке, обнажающая гнилое нутро. Джордж медленно и осторожно сделалпару шагов. Он стоял совсем рядом с Бабулей и внимательно всматривался в еелицо.

«Ты щенок, – говорил внутри его насмешливый голос Бадди. –Твой мозг играет с тобой скверные штучки. Бабуля спокойно дышит,присмотрись-ка!»

Джордж присмотрелся. Ни малейшего движения.

– Бабуля? – попытался сказать он, но голос не слушался, ониздал лишь хриплый шепот, и, сам испугавшись этого звука, отпрянул от постели,прикрыв рот рукой.

– Бабуля! – теперь вышло громче. – Не хотите ли чаю? Бабуля?

Нет ответа. Глаза закрыты. Челюсть отвалилась. Рука висит.

За окном заходящее солнце окрашивало золотым и алым листвудеревьев. Он видел ее во всех деталях, видел не здесь, не теперь, а сидящую вбелом кресле.

Выражение лица тупое и торжествующее одновременно. Рукипротянуты к нему. Джордж вспомнил один из ее «заскоков», когда Бабуля началакричать: «Гиаши! Гиаши! Гастур-дегрион-йос-сов-ов!» И мама начала подталкиватьих к двери, прикрикнув: «Побыстрей пошевеливайся» на Бадди, когда тотзамешкался в прихожей в поисках своих перчаток. И Бадди даже остановился насекунду, совершенно ошеломленный, потому что мама никогда раньше не кричала наних. Дети вышли за порог и стояли во дворе, недоумевающие, испуганные. А потоммама позвала их к ужину как нив чем ни бывало. Джордж никогда не вспоминалраньше этот эпизод. Почему-то теперь, глядя на Бабулю, так странно лежащую насвоей кровати, с отвалившейся челюстью, он припоминал в мельчайших подробностяхтот ужасающий день. Наутро они узнали, что миссис Хэрхэм, жившая неподалеку ииногда посещавшая Бабулю, умерла в своей постели в тот вечер без особых, каксказал доктор, на то причин. Бабушкины «заскоки». «Заскоки».

Эти странные слова, лишенные всякого смысла, незнакомые,напоминающие заклинания. Но ведь заклинания произносят ведьмы. Ведьмы способныи на большее. Разбросанные кусочки мозаики стали складываться в целостнуюкартину. «Магия», – подумал Джордж, и эта мысль пронзила его как молния.

Картина была ясна. Те самые таинственные книги, о которыхмама говорила с тетей Фло, слова на неведомом языке, которые выкрикивалаБабуля, ее мертворожденные дети и изгнание из церкви, как и из города – все этоскладывалось в мозгу Джорджа, как по волшебству, воедино. Выходил неплохойпортрет его Бабули, жирной, морщинистой, напоминавшей жабу, обтянутую желтойкожей. Беззубый рот скривился в отвратительной усмешке, взгляд слепых глазодновременно отсутствующий и пронизывающий, на голове конический черный колпак,увенчанный звездами, расписанный таинственными иероглифами. В ногах черныекошки с глазами желтыми, как янтарь. Он чувствовал запах тления и серы. Виделсвет загадочных черных звезд. Слышал пронзительный голос, произносящий странныеслова из странных книг, и каждое слово подобно камню. И каждый параграф подобенночному кошмару, и каждое предложение как пылающий костер.

Джордж смотрел на все это глазами ребенка, но они былиоткрыты для постижения бездонности этой тьмы. Бабуля была ведьмой.

И теперь она умерла. И этот странный звук, который напугалего, звук, напоминающий клекот, был ее предсмертным хрипом.

– Бабуля? – прошептал Джордж, и в голове его пронеслось:«Динь-дон, злая ведьма умерла». Ответа не последовало. Он опасливо поднесладонь ко рту старухи. Дыхание не чувствовалось. Она лежала неподвижно, и страхснова охватил Джорджа. Неужели… Он вспомнил, как дядя Фрэд учил его слюнявитьпалец, чтобы определить направление ветра. Он проделал эту операцию – но нималейшего дуновения, ни слабого вздоха изо рта Бабули не было. Ничего не было.Мальчик ринулся было к телефону звонить доктору Арлиндеру, но остановился. Аесли на самом деле Бабуля жива, и он окажется в идиотской ситуации из-за своегопреждевременного испуга? Нет уж, надо все проверить самому. «Пощупай ее пульс».

Он остановился в дверях и обернулся. Рукав ночной сорочки насвисающей мертвой руке был чуть отвернут, обнажая запястье. Нет, идея неслишком хороша. Однажды после визита к Доктору Джордж решил пощупать себепульс. Медсестра делала это легко и быстро, но сам он, как ни бился, не смогповторить ее действий. Неумелые пальцы говорили ему, что и сам-то он мертв. Такчто лучше не браться за то, о чем не имеешь представления. И потом… ведьпридется прикоснуться к Бабуле. От этой мысли Джорджу становилось не по себе.Даже если она мертва… ОСОБЕННО, если она мертва. Джордж стоял в нерешительностина пороге, переводя взгляд с тяжелого неподвижного тела на висящий в кухнетелефон. Может, лучше не тратить времени, а позвонить? Или… «Зеркало!»

Ну конечно же, когда дышишь на зеркало, оно запотевает. И вкино доктор подносил его ко рту человека, потерявшего сознание, чтобыпроверить, жив ли он. Великолепная мысль! Джордж побежал в ванную и принесзеркало. Он поднес его к самому беззубому рту, почти касаясь губ, и сталсчитать про себя. Он досчитал до шестидесяти, убрал зеркало и стал внимательнорассматривать его поверхность. Никаких изменений. Ни малейших. Бабуля мертва.

Джордж обнаружил, что он испытывает некоторое сожаление, идаже сам слегка себе удивился. Все мучившие его сомнения отступили на заднийплан. Возможно, она была ведьмой. А может быть, ему это только показалось,иллюзия, бред, цепь совпадений… Какая теперь разница? Важно одно: она умерла,но все конкретные жизненные вопросы блекнут и исчезают перед пугающим ликомСмерти. Новая для Джорджа взрослая печаль охватила его. Такие переживанияоставляют неизгладимый след в душе человека, и только по прошествии многих имногих лет обнаруживает он, как важны для формирования его личности былиощущения, испытанные в далеком детстве, особенно ощущение смерти ли бренностивсего земного – пугающее и незабываемое…