Робишо остановилась переночевать в доме Дюбуа. На следующее утро, сидя на кухне, обе женщины плакали, когда Диана Робишо рассказывала о случившемся. Так руководство корпорации «Лайфкэр» узнало о том, что на самом деле творилось в Мемориале, в том числе на арендованном корпорацией седьмом этаже. Потом Робишо и других сотрудников «Лайфкэр» перебросили в штаб-квартиру корпорации в Плейно, штат Техас, где они все выходные получали психологическую помощь и поддержку специалистов.

После Дня труда юристы «Лайфкэр» обсудили сложившуюся ситуацию и пришли к выводу: будет правильнее всего, если представители корпорации сами сообщат правительственным чиновникам о событиях, которые могли быть связаны с серьезными нарушениями закона, в том числе предусматривающими уголовное наказание, и предложат властям безоговорочное сотрудничество в расследовании. Адвокаты «Лайфкэр» сочли, что, если представители корпорации как можно быстрее войдут в контакт с представителями власти и расскажут все, что им известно, это будет наилучшей страховкой от предъявления ей обвинений по уголовным статьям.

Адвокаты корпорации опросили Робишо и других свидетелей и заверили их, что у них нет никаких оснований опасаться уголовного преследования. Юристы посоветовали сотрудникам «Лайфкэр» быть откровенными, беседуя с должностными лицами из правоохранительных и контролирующих органов. В то же время они порекомендовали им не говорить ничего такого, о чем их не будут спрашивать.

Находясь в Плейно, Робишо стала свидетелем звонка патологоанатома Мемориала доктора Джона Скиннера. Он сообщил имена пациентов, которых внес в список умерших, прежде чем покинуть больницу. Собственно, Скиннер звонил, чтобы выяснить, есть ли среди них пациенты «Лайфкэр». Список, составленный Скиннером, включал всех девятерых больных «Лайфкэр», которые до последнего момента находились на седьмом этаже, а также еще несколько человек, о смерти которых персонал «Лайфкэр» ничего не знал. На звонок Джона Скиннера ответила одна из коллег Робишо. Чуть позже Диана Робишо передала ей записку с вопросом для Скиннера. Она хотела знать, известны ли ему причины смерти пациентов и была ли она естественной – или же ее вызвало некое постороннее вмешательство. Скиннер ответил, что ему ничего не известно.

Те, кто опрашивал Робишо, скептически отнеслись к версии, согласно которой в Мемориале были допущены какие-то противозаконные действия. По их мнению, все произошедшее могло быть просто результатом недоразумения. Три дня спустя те же трое следователей поговорили по телефону с одной из самых опытных медсестер «Лайфкэр» Терезой Мендес. Им удалось дозвониться ей на сотовый. Мендес разговаривала с ними, находясь в своем доме, откуда все были эвакуированы. Она забралась через окно в одно из подсобных помещений и лишь с большим трудом сумела проникнуть в комнаты. Покинув отель, где ее разместили после эвакуации, Мендес провела за рулем восемь часов – и все это только ради того, чтобы, уже подъезжая к Новому Орлеану, узнать, что мэр передумал и жители ее района еще не получили разрешения вернуться домой. Между тем над Мексиканским заливом начал формироваться еще один ураган пятой категории – «Рита». Все говорило о том, что он станет самым сильным из когда-либо зарегистрированных. Ураган грозил снова обрушиться на Луизиану, и Мендес, напуганная истерическими телерепортажами, всерьез тревожилась, как бы ее не заставили снова эвакуироваться.

Чтобы не отнимать у Мендес слишком много времени, ее попросили начать свой рассказ с утра четверга 1 сентября, последнего дня ее нахождения в больнице. Мендес сообщила, что накануне всю ночь не смыкая глаз работала на первом этаже. После того как рассвело, она услышала шум вертолетов. «Они прибывают один за другим, – сказал кто-то. – Их в небе целые тучи». Это заставило Терезу Мендес вспомнить об эвакуации людей с помощью вертолетов с крыши посольства США после того, как в 1975 году войска Северного Вьетнама захватили Сайгон. Мендес рассказала, что вернулась на седьмой этаж примерно в восемь или девять часов утра и прошлась по коридору отделения «Лайфкэр», ощущая сильный запах выхлопных газов от работавших на дизельном топливе вертолетных двигателей – они легко попадали в помещение через разбитые окна. Пациенты, которых она увидела в коридоре, выглядели плохо. Некоторые из них были без сознания. У нескольких на губах выступила пена. Они дышали прерывисто и с большим трудом, что часто говорит о приближении смерти. Однако, хотя в среду в «Лайфкэр» скончались два пациента, остальные, вопреки прогнозам врача, осмотревшего их в ночь со среды на четверг и ожидавшего, что у них разовьются инфекционные заболевания, дожили до утра четверга. При этом лишь некоторым из них были введены небольшие дозы морфия и ативана, чтобы немного облегчить их состояние.

Мендес вспомнила, что услышала, как ее громко позвали коллеги. «Я встала и пошла по коридору, – сказала она. – И увидела, как навстречу мне, в сторону северной части здания, идет доктор Поу». Мендес и Поу расположились в подсобном помещении, где было открыто окно. «Она сказала, что пациенты, которых я только что видела на этаже, м-м, скорее всего, не выживут – да что там, просто не выживут, и все. А я, после всего того, что только что увидела, сказала: «Думаю, вы правы». По словам Мендес, она была удивлена тем, что ее медперсоналу удавалось до сих пор поддерживать жизнь самых тяжелых больных, которых планировалось эвакуировать последними.

Мендес замолчала. Специальный агент Министерства здравоохранения Делановиль спросил, что было дальше. «Знаете, те пациенты, которых я видела… я смотрела на них и думала, как долго все это еще будет продолжаться. Это было так ужасно. И… весь этот гул вертолетов, стрельба где-то на улице, звон бьющихся стекол, крики людей… это был настоящий хаос».

Мендес снова умолкла. Пауза оказалась долгой. Наконец Делановиль поинтересовался: «А что еще сказала Поу, кроме того, что тяжелые пациенты, скорее всего, не выживут?»

«Что принято решение ввести им смертельные дозы».

«Чего именно?» – спросил Делановиль.

Мендес, по ее словам, задала Поу тот же вопрос. «Она перечислила названия нескольких препаратов. Я попросила повторить, и она это сделала». Но точно вспомнить, какие именно лекарства назвала Анна Поу, Мендес не смогла. «Одним из них был морфий. И еще ативан… кажется. Не знаю, не уверена».

Мендес спросила Поу, распространяется ли принятое решение только на пациентов «Лайфкэр». «Ну, просто я подумала: с какой стати они будут делать это с нашими больными?» Поу ответила отрицательно. Она также сказала, что медработники из другого крыла Мемориала придут и помогут, поэтому сотрудникам «Лайфкэр» пора собирать свои вещи и уезжать. Мендес, обливаясь слезами, пошла звать коллег. Медсестрам, после того как они вложили столько сил в то, чтобы их