Тем не менее Типу сообщение показалосьсмешным. В отношении женщин Нейт был всеяден, особенно в перерывах междубраками.

– Как он?

– Его накачали обезболивающими. Валдир сказал,что температура упала и выглядит он гораздо лучше.

– Значит, он не умрет?

– Судя по всему, нет.

Дурбан захихикал:

– Ох уж этот Нейт! Ни одной юбки не пропустит!

Джош обернулся, вид у него был изумленный.

– Так это же прекрасно, – сказал он. – Нейтбанкрот. Ей всего сорок два года, вероятно, она много лет не видела белогомужчины.

– Нейт бы не смутился, даже если бы она быластрашна как смертный грех. Ведь она самая богатая женщина в мире.

– Теперь, поразмыслив, я нахожу, что этонеудивительно. Я ведь и хотел оказать ему услугу, посылая в Бразилию.

Но мне в голову не могло прийти, что онпопытается соблазнить миссионерку.

– Ты думаешь, это ему удалось?

– Кто знает, чем они там в джунгляхзанимались.

– Сомневаюсь, – подумав, возразил Тип. – Мызнаем Нейта, но не знаем ее. А здесь требуется обоюдное согласие.

Джош присел на край стола. Все ещепотрясенный, он улыбался, уставившись в пол.

– Ты прав. Я не уверен, что она польстится наНейта.

Слишком тяжелый у него багаж.

– Она подписала бумаги?

– До этого мы еще не дошли. Навернякаподписала, а может, он ей их оставил.

– Когда Нейт возвращается?

– Как только сможет передвигаться.

– Не будь в этом так уверен. Ради одиннадцатимиллиардов он может захотеть поболтаться там подольше.

Когда доктор пришел осмотреть своего больного,тот храпел в тенистом уголке двора. Нейт полусидел, рот его был открыт, головасвесилась набок, повязки на глазах не было. Его друг дремал, сидя рядом наземле. Врач пощупал лоб пациента, убедился, что температуры нет.

– Сеньор О`Рейли! – громко позвал он,похлопывая Нейта по плечу. Жеви тут же вскочил – врач не говорил по-английски.

Доктор велел вернуть больного в палату, нокогда Жеви перевел это Нейту, он взмолился, чтобы его оставили здесь.

Жеви перевел. Он видел соседей Нейта, видел ихоткрытые язвы, конвульсии, видел больных, умирающих на койках, стоявших вкоридоре, и поклялся врачу, что будет сидеть рядом с другом до самой темноты.Доктор сдался. Ему, собственно, было все равно.

На противоположном конце двора высилосьсооружение из цемента с решетками из толстых железных прутьев. Время от временичерез них во двор выглядывали больные.

Выйти из своей клетки они не могли. Взарешеченном проеме появился какой-то крикун и устроил скандал из-за того, чтоНейт с Жеви находятся во дворе. У него была коричневая кожа в пятнах, пегиерыжие волосы, и он казался безумцем, кем, впрочем, и был. Ухватившись зарешетку, он просунул голову между прутьями и начал орать. Голос у него былпронзительный и эхом отдавался не только во дворе, но и в больничных коридорах.

– Чего он хочет? – спросил Нейт. Крикиненормального разбудили его и немного привели в чувство.

– Не могу разобрать ни слова. Он сумасшедший.

– Они держат меня в больнице с умалишенными?

– Да. Простите. Это ведь маленький город.

Вопли становились все громче. Из больничногокорпуса, в котором находилась палата Нейта, вышла медсестра и велела больномузамолчать. Тот перевел взгляд на нее и заорал еще истошнее, что заставило еетут же ретироваться.

Затем псих снова сосредоточил внимание наНейте и Жеви.

Вцепившись в решетку так, что побелелисуставы, он начал прыгать и визжать.

– Бедный парень, – сказал Нейт.

Визг перешел в завывание. Через несколькоминут беспрерывного воя и безумной пляски больной наконец привлек внимание санитара,который подошел откуда-то из глубины отделения и попытался увести его.Сумасшедший уходить не желал, началась потасовка. В присутствии свидетелейсанитар проявлял осторожность, хотя был настроен решительно.

Когда он попытался оттянуть бедолагу отрешетки, обхватив его со спины, у того начались конвульсии.

В конце концов санитар сдался и исчез. Стянувштаны, крикун начал мочиться сквозь решетку наружу, громко хохоча и направляяструю в сторону Нейта и Жеви, которые, к счастью, находились вне пределовдосягаемости. Воспользовавшись тем, что безумец временно оторвал руки отрешетки, санитар подобрался к нему сзади, сделал захват и утащил.

Как только они исчезли из виду, крики тут жепрекратились.

Когда представление, которое, судя по всему,повторялось изо дня в день, закончилось и во дворе снова воцарилась тишина,Нейт сказал:

– Жеви, забери меня отсюда.

– Что вы имеете в виду?

– Забери меня отсюда. Я чувствую себяпрекрасно. Температуры нет, силы возвращаются. Давай уйдем.

– Мы не можем уйти, пока доктор вас неотпустит. И потом, у вас же вот это. – Он указал на иглу капельницы, торчащую влевой руке Нейта.

– Это ерунда, – ответил Нейт, мигом выдернувиглу и оттолкнув штатив с капельницей.

– Вы не знаете, что такое денге. Мой отецболел этой лихорадкой.

– Но она уже позади, я это чувствую.

– Нет, лихорадка всегда возвращается, ивозвращается в еще худшем виде. Гораздо худшем.

– Я не верю. Жеви, пожалуйста, отвези меня вотель. Там мне будет хорошо. Я заплачу тебе за то, что ты побудешь со мной, аесли случится новый приступ, ты дашь мне таблетки. Жеви, прошу тебя.

Жеви стоял у изножья кровати и пугливоозирался по сторонам – нет ли поблизости кого-нибудь, кто понимаетпо-английски.

– Ну я не знаю, – нерешительно сказал он.

– Я дам тебе двести долларов, чтобы ты нашелкакую-нибудь одежду и отвез меня в отель. И буду платить по пятьдесят долларовв день за то, чтобы ты присматривал за мной, пока я не оклемаюсь.

– Дело не в деньгах, Нейт. Я же ваш друг.