Доктор позвонил Валдиру. Валдир обнаружилгрузовичок Жеви, припаркованный у отеля “Палас”, и нашел его самого,потягивающего пиво в баре у бассейна.

Присев на корточки на краю бассейна, Валдир сявным раздражением спросил:

– Где мистер О`Рейли?

– В номере наверху, – ответил Жеви и сделалеще глоток.

– Почему он здесь?

– Потому что захотел уйти из больницы. Развеможно его за это упрекнуть?

Валдиру лишь однажды довелось лежать вбольнице, когда ему делали операцию. Это было в Кампу-Гранди, в четырех часахезды отсюда. Ни один нормальный человек, у которого есть деньги, никогдадобровольно не согласился бы лечь в больницу в Корумбе.

– Как он?

– Кажется, нормально.

– Не отходи от него.

– Я на вас больше не работаю, мистер Валдир.

– Да, но вопрос с кораблем еще не закрыт.

– Я не могу поднять корабль. И не я егозатопил. Это сделал шторм. Чего вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы ты присмотрел за мистеромО`Рейли.

– Ему нужны деньги. Вы можете сделать так,чтобы ему их прислали?

– Наверное.

– И паспорт. Ведь все его вещи утонули.

– Твое дело присматривать за ним. Об остальномпозабочусь я.

Ночью температура поднималась постепенно,приближая момент, когда приступ лихорадки должен был разразиться с новой силой.Его визитной карточкой можно было считать бисеринки пота, собравшиесяаккуратными рядками поверх бровей, и намокшую от пота подушку. Пока Нейт спал,лихорадка медленно закипала, томилась, готовясь взорваться. Она посылала впередволны мелкой дрожи и озноба, охватывавшего все тело, но Нейт так устал, и в егоорганизме скопилось столько химии, что он ни разу не проснулся.

Лихорадка уже давила ему на веки, и когда онпопытался открыть глаза, то чуть не закричал от боли, но во рту пересохло –проклятая денге высосала из него все соки.

Нейт застонал. В висках стучало так, словноони были наковальнями, по которым бил кузнечный молот. Сделав над собой усилиеи все же открыв глаза, Нейт понял, что умирает. Он лежал в луже пота, лицогорело, суставы ног и рук скрючились от боли.

– Жеви… – прошептал он. – Жеви!

Жеви включил ночник, стоявший на тумбочкемежду кроватями, и Нейт застонал еще громче:

– Выключи!

Жеви побежал в ванную комнату и зажег лампутам, чтобы свет не падал Нейту на лицо. На случай повторного приступа он купилводу в бутылках, лед, аспирин, градусник и болеутоляющие. Жеви думал, чтохорошо подготовился к новой атаке болезни.

В течение часа он постоянно измерял Нейтутемпературу. Она поднялась до ста двух градусов, [По Фаренгейту. Примерно сорокградусов по Цельсию] когда больного бил озноб, кровать ходила под ним ходуном.В перерывах между приступами озноба Жеви впихивал в рот Нейту таблетки и вливалводу, обтирал ему лицо мокрым полотенцем. Нейт страдал молча, ожесточенностиснув зубы, словно это могло успокоить боль. Он твердо решил перенестиприступ в относительном комфорте гостиничного номера. Каждый раз, когда емухотелось закричать, он вспоминал ужасающую обстановку больничной палаты.

В четыре часа утра температура поднялась доста трех градусов, и Нейт начал терять сознание.

Когда ртутный столбик поднялся до отметки “стопять”, Жеви понял, что его друг вот-вот впадет в шок. Но запаниковал он даже неот показаний градусника, а от того, что пот стал капать с простыни на пол. Нет,его друг уже достаточно настрадался. В больнице найдутся лекарства получше.

Жеви разыскал швейцара, спавшего на третьемэтаже, и они вместе втащили Нейта в лифт, потом проволокли через пустойвестибюль и положили в кабину грузовика. Жеви позвонил Валдиру в шесть часовутра, тот еще спал.

Как следует выбранив Жеви, он согласилсяпозвонить доктору.

Доктор руководил лечением по телефону, лежа впостели: наберите в капельницу побольше всякого добра, всадите иглу в вену ипостарайтесь найти палату поприличнее. Но все палаты были переполнены, поэтомуНейта оставили в холле мужского отделения подле заваленного всяким хламомстола, который назывался здесь сестринским постом. Тут он был под постояннымприсмотром. Жеви попросили удалиться. Ему ничего не оставалось, как ждать.

На следующее утро, когда поднялась обычнаясуета, появился санитар с ножницами. Он разрезал спортивные трусы, краснуюмайку, и, пока заменял их знакомым желтым халатом, Нейт минут пять лежалсовершенно голый. Никто из проходивших мимо на него даже не посмотрел; Нейту иподавно все было безразлично. Тряпки, которые пару минут назад были трусами имайкой, выбросили, так что у Нейта теперь снова не было никакой одежды.

Если его слишком сильно трясло или он слишкомгромко стонал, находившиеся поблизости врач, медсестра или ординатор чутьповорачивали вентиль капельницы и увеличивали подачу медикаментов, если начиналслишком громко храпеть – уменьшали.

Когда в отделении умер больной раком, кроватьНейта ввезли в ближайшую палату и поставили между рабочим, которому только чтооторвало ногу, и мужчиной, умирающим от почечной недостаточности. Врачнаведывался к нему за этот день дважды. Температура колебалась между ста двумяи ста четырьмя градусами. Около полудня пришел Валдир, хотел поговорить, ноНейт не проснулся. Валдир доложил обстановку мистеру Стэффорду, которому непонравилось то, что он услышал.

– Врач говорит, это нормальное течениеболезни, – говорил Валдир, стоя со своим сотовым телефоном в коридоре больницы.– Мистер О`Рейли поправится.

– Валдир, не дайте ему умереть! – прорычал изАмерики Джош.

Деньги уже были отправлены телеграфом. Паспортвот-вот должны были оформить.

И снова капельница опустела, а этого никто незаметил.

Час проходил за часом, действие лекарствпостепенно заканчивалось. Была середина ночи, за окном стояла кромешная тьма,на соседних койках никто не шевелился, когда Нейт наконец высвободился из путкомы и подал первые признаки жизни. Своих соседей он почти не видел. Дверь былаоткрыта, и из коридора струился слабый свет. Не было слышно ни голосов, ничьих-то шагов.