— Я, конечно, попытаюсь. — Он коснулся моей руки. — Спасибо,Сэнди.

— Пустяки.

— Если я слишком уж доставал вас насчет…

— Все нормально, — оборвал его я. Он, конечно, доставал, новедь ничего не мог с собой поделать. И в его возрасте я наверняка повел бы себяточно так же, а то и хуже. Я наблюдал, как он идет к любовно восстановленному«белэру», доставшемуся ему от отца, автомобилю из тех же времен, что и стоящийв гараже Б «бьюик», но не столь красивому. Миновав половину автостоянки, оностановился, глядя на гараж Б, и я замер с дымящимся окурком в губах, гадая,что будет дальше.

Он направился к «белэру» — не к гаражу. Я облегченновыдохнул. Последний раз затянулся ароматной трубочкой смерти, подумал растеретьокурок об асфальт, но нашел для него место в жестяной банке-пепельнице, где ужележало не меньше двух сотен окурков. Другие могли растирать окурки об асфальт,Арки бы все убрал, не сказав ни слова, но мне этого делать не следовало. Вконце концов я — сержант, человек, который сидит в высоком кресле.

Я зашел в здание. Стефани Колуччи сидела в коммуникационномцентре, пила коку, листала журнал. Увидев меня, поставила коку, и разгладилаюбку на коленях.

— Как дела, милая? — спросил я.

— Ничего особенного. Помехи уходят, но не так быстро, какбывает после.., одного из этих. Так что связь достаточно устойчивая.

— И что творится в мире?

— Девятый сообщает о пожаре автомобиля на съезде 9автострады 87. Мак говорит, что водитель — коммивояжер из Кливленда, зол, какчерт, и отказывается пройти на месте проверку на алкоголь. Шестнадцатый заехална фордовскую станцию техобслуживания в Стэтлере. Барахлит мотор. Джефф Катлерв Стэтлеровской средней школе. Там взлом, сработала система охраннойсигнализации. Но он, по сути, лишь наблюдает. Основную работу выполняет местнаяполиция.

— Что еще?

— У Пола Лоувинга 10-98, едет домой на патрульной машине, усына приступ астмы.

— Вот об этом в рапорте можно и не упоминать.

Стеффи с упреком глянула на меня: мол, сама знаю.

— А что с гаражом Б? — спросила она.

— Ничего, — ответил я. — Ничего особенного. Ситуациянормализуется. Я ухожу. Если что-то случится, позвони… — Я замолчал, придя вужас.

— Сэнди? — спросила она. — Что-то не так?

«Если что-то случится, позвони Тони Скундисту». Вот что яхотел сказать, словно не прошло уже двадцать лет с тех пор, как я говорил этислова Мэтту Бабицки, и сержанта не поместили в Стэтлеровский дом престарелых.

— Все в порядке, — ответил я. — Но если что-то случится,позвони Френку Содербергу. Его очередь закрывать амбразуру.

— Хорошо, сэр. Спокойной ночи.

— Спасибо, Стефф. И тебе того же.

Когда я выходил из здания, «белэр» медленно катился кподъездной дорожке, из динамиков гремела песня одной из любимых групп Неда — толи «Уилко», то ли «Джейхоукс», Я помахал ему рукой, он — мне. Улыбнулся. Милойулыбкой. С трудом верилось, что я мог на него злиться.

Я подошел к гаражу и принял позу охранника, ноги на ширинеплеч, руки за спиной, в которой каждый чувствует себя республиканцем,презирающим бездельников, живущих на пособие в своей стране, и иностранцев,жгущих американские флаги. Заглянул в окно. «Бьюик» спокойно стоял под горящейпод потолком лампой, отбрасывал тень, словно настоящий, на больших, с белымибоковинами, покрышках. Видел я и огромное рулевое колесо. К краске не прилипалапыль, царапины сами по себе затягивались, теперь на это требовалось большевремени, чем раньше, но результат оставался неизменным. «С маслом порядок», —крикнул мужчина, прежде чем скрыться за углом автозаправочной станции, то былиего последние слова касательно этого почти как «бьюика», и с тех пор он нискольконе изменился, совсем как object d'art, каким-то образом оставшийся взакрывшейся галерее. По моим рукам побежали мурашки, я почувствовал, как сжалояйца. Во рту появилась горечь, так бывало, когда я вдруг понимал, что в полномдерьме. «С проблемами разобрался, теперь рассчитываю на джекпот», — любилговорить Эннис Рафферти. «Бьюик» не гудел, не светился, температура в гаражеподнялась выше шестидесяти градусов, но я чувствовал, как он притягивает меня,шепотом предлагает зайти и взглянуть на него поближе. «Я многое могу тебепоказать, — нашептывал он, — особенно теперь, когда мы вдвоем». И когда ясмотрел на него, мне открылась истина: я злился на Неда, потому что боялся занего. Ну конечно. И общение с «бьюиком», ощущение его притяжения в голове.., ивсем телом тоже, позволило это осознать. «Бьюик» порождал чудовищ. Да. Ноиногда все равно хотелось подойти к нему, точно так же, как хочется заглянутьза край высокого обрыва или в отверстие на срезе ствола пистолета илиревольвера, чтобы увидеть, как оно превращается в глаз. Который смотрит натебя, только на тебя и ни на кого больше. И в такие моменты не имеет смыслаискать логику в своих поступках или пытаться понять привлекательность того, начто так и тянет взглянуть; наилучший выход из такой ситуации — отступить отобрыва, вернуть оружие в кобуру, уехать из расположения взвода. Подальше отгаража Б. Туда, где не слышно этого завлекающего шепотка. Случается, чтобегство — оптимальная ответная реакция.

Я задержался еще на мгновение, чувствуя притяжение «бьюика»головой и сердцем, глядя на его темно-синий капот, хищную радиаторную решетку.Потом отступил на шаг, набрал полную грудь свежего ночного воздуха и смотрел налуну, пока полностью не стал самим собой. После чего зашагал к автомобилю, селза руль и уехал.

В «Кантри уэй» свободных столиков хватало. Нынче это обычноедело, даже вечером в пятницу и субботу. Рестораны в «Уол-Марте» и новомторговом комплексе Стэтлера выводят из игры аналогичные заведения в центральнойчасти города точно так же, как новый многозальный кинотеатр на шоссе 32 вывелиз игры «Джем тиэтрэ».

Как обычно, люди оборачивались, когда я вошел в зал.

Только видели они, разумеется, форму. Два человека, один —помощник шерифа, второй — окружной прокурор, поздоровались и пожали мне руку.Прокурор спросил, не составлю ли я компанию ему и его жене, но я сблагодарностью отказался, сославшись на то, что у меня деловая встреча. Отмысли, что снова придется говорить, пусть и о пустяках, мне стало дурно.

Я сел в одну из кабинок у дальней стены, и Синтия Гаррисподошла, чтобы взять заказ. Симпатичная блондинка с огромными прекраснымиглазами. Когда я вошел, она готовила кому-то сандей, и я заметил, что онауспела расстегнуть верхнюю пуговичку блузки после того, как отдала мороженое ипринесла мне меню, чтобы я мог полюбоваться маленьким серебряным сердечком унее на шее. Меня это тронуло. Я очень надеялся, что сие — знак внимания ко мне,а не к моей форме.