— Хозяин урмана забрал свою дань…

Старика привели в поселковый совет, кое-как отмыли, заодно осмотрели остатки его одежды и с изумлением обнаружили в кармане истрепанной рубахи партбилет на имя Лаврикова Игната Петровича, 1887 года рождения…»

* * *

Я дочитал последний абзац и закрыл книгу. Читать рассуждения автора по поводу того, быль это или небыль, не стал, наперед представляя его беспомощные потуги втиснуть мистику в рамки марксистского мироустройства. По мне, так всё описанное более чем правдоподобно, учитывая, что я уже успел узнать об этом загадочном таежном феномене.

А ведь Андрюха оказался прав, предположив, что в рассказе нашел отражение след того, кого мы скорее всего и ищем! Что ж, тем более стоит съездить, так сказать, на место событий и попробовать разобраться со всей этой запутанной и кровавой историей!..

Томск. Август 20… года

Утром в день выезда раздался звонок мобильника.

— Мое руководство, — сказал Аркадий, не поздоровавшись, — согласилось на ваши условия, но выдвинуло свои.

— И вам доброго утра, — усмехнулся я. — Что у вас там еще придумали?

— С вами поедет наш сотрудник — капитан Михаил Сотников. Он давно работает по Берову, так что в курсе ситуации и к тому же коренной бакчарец.

— Только никаких начальственных потуг! — честно предупредил я. — Не терплю, знаете ли…

— Мы знаем ваши личностные установки, Дмитрий Алексеевич. Полная демократия в отношениях нами гарантируется. — И Аркадий повесил трубку.

— Приятного вам дня, — сказал я мобильнику и пошел упаковывать рюкзак.

Куваев явился ровно в восемь — свежий, сосредоточенный и в приподнятом настроении.

— На чем поедем?

— Чур, я за рулем! — быстро сказал я.

— Ладно-ладно, — отмахнулся он. — Солдат ребенка не обидит. Рули, мальчик!

— Спасибо, дяденька. Только вы памперсы захватите, а то я быстро поеду — вдруг вы испугаетесь?

Мы оба расхохотались, и в этот момент в дверь позвонили. На пороге стоял высокий поджарый парень лет тридцати, скуластый, с темно-русыми волосами и внимательными, болотного цвета глазами — в общем, типичный сибирский метис.

— Михаил, — широко улыбнулся он и протянул руку.

— Дмитрий, — невольно в ответ улыбнулся и я. Уж больно искренней оказалась у парня улыбка.

Мы вернулись в комнату, и я познакомил гостя с Дюхой. Михаил был одет по-походному: потертые джинсы, футболка, ветровка, видавший виды рюкзак — ну, вылитый турист-пешеходник. Впрочем, мы с Куваевым выглядели примерно так же.

— Объяснять, куда и зачем едем, надеюсь, не нужно? — на всякий случай уточнил я.

— Совершенно излишне, — вежливо ответил Михаил. — Вот только я бы лучше отправился на автобусе…

— Почему?

— Меньше привлечем внимания.

— Чьего внимания? — воззрился на него Дюха.

— Ну, скажем, другой заинтересованной стороны.

Куваев непонимающе посмотрел на меня. Я развел руками.

— Господин Беров со товарищи тоже имеет интерес к объекту, который мы отправляемся разыскивать, — витиевато пояснил Михаил.

— Ладно, — крякнул Андрей. — По дороге расскажешь.

— А поедем мы все-таки на машине, — решил я. — Так быстрее и надежнее.

* * *

* * *

Моя видавшая виды «хундайка» резво бежала по старинному тракту, проложенному еще во времена Петра Алексеевича, императора всероссийского. Эта дорога уникальна по многим причинам. Ее, собственно, проложили при непосредственном соучастии светлейшего князя Меншикова. Ему, якобы, доложили, что среди бакчарских болот имеется некое «светлое место» — уединенная долина то ли речки, то ли озера, — где тьма-тьмущая всяких богатств. Ну, там, золотишка, каменьев самоцветных. Бред, конечно, полномасштабный, однако Алексашка Меншиков активно взялся за это дело и быстренько, как это он умел, организовал концессию по поискам и освоению несметных природных сокровищ. Понятно, что ничего в тех болотах не нашли, кроме разве что болотной руды да торфа. Но, как говорится, средства были благополучно присво… э-э… освоены. Хотя и без ожидаемого результата. Что поделаешь — бывает!..

Людишки разбежались кто куда, а тракт, что набили под «проект», остался. Вился он по болотам да перелескам, гривам да распадкам, зарастал постепенно травой и молодым березняком, пока не пришли в эти места государевы люди императора Александра Александровича и не поставили заготовку кедрового ореха и ценной древесины на промышленную основу. Тракт снова ожил. Вдоль него даже появились несколько поселений. Но к началу нового века опять наступили затишье и запустение.

Вспомнили о тракте и полувымерших поселках только при советской власти. А когда нашли в тайге бурый уголь и земляное масло — нефть, глухой край наконец ожил.

Мы миновали большое село Вороновку. Машина резво наматывала километры тракта на всепогодную резину, а мои помощники-попутчики вполне освоились друг с другом и вели оживленную беседу, легко перескакивая с одной темы на другую. Я слушал их вполуха, не забывая следить за дорогой. Тракт по-прежнему являлся второстепенной транспортной артерией и местами имел жалкий и запущенный вид. Колдобины, ямы и выбоины давно и прочно закрепились на его теле и коварно поджидали беспечного водителя, чтобы пробить ему покрышку, разбить подвеску или вообще оторвать колесо.

Поэтому я издали заметил прижавшуюся к обочине машину — старенький «Шевроле-Ланос» темно-зеленого цвета. Возле автомобиля прохаживался человек, подозрительно похожий на Олега Ракитина. Второй, похоже, водитель, сидел на корточках у переднего колеса, устанавливая домкрат.

Я притормозил и бибикнул. Человек оглянулся и оказался действительно бравым капитаном Ракитиным. Причем в весьма скверном настроении. Тогда я тоже притулил свою «хундайку» к обочине и вылез из салона.

— Привет отважным работникам уголовного розыска! Загораем?

— А, пресса… — поморщился Ракитин. — Здесь ты даже на «подвал» не наскребешь.

— Олежек, я тебе много раз объяснял, что срывать свое раздражение на непричастных или посторонних людях неконгруэнтно, неэтично и неэффективно в плане общения.