Ровно в полночь она привычно встала, потянулась, разминая затекшие руки и шею, прихватила укладку с тревожным набором для оказания немедленной помощи и направилась в дальний конец отделения, решив начать обход с единственного пациента неврологической палаты. Да и то сказать, жалко ей было этого доходягу. Шутка ли — три недели по лесу бродить без еды, без оружия. Мог и вовсе помереть, сердешный!..

Медсестра приоткрыла дверь палаты, заглянула. У противоположной стены, где лежал найденыш, теперь стояла пустая койка с разбросанной в беспорядке постелью. Окно рядом с кроватью распахнуто настежь, а через подоконник свешивалось покрывало.

Женщина несколько секунд оторопело рассматривала открывшуюся картину, потом судорожно глянула на дверь санузла — может, больной пошел в туалет? Нет, дверь туда слегка приоткрыта, и внутри кромешная темнота. Никакого движения. И только тогда до дежурной дошло, что случилось ЧП — невменяемый пациент пропал.

В смятении она кинулась сначала к окну, сдернула на пол покрывало и выглянула наружу. Внизу темнела большая клумба, засаженная кустами пионов и георгинов. Теоретически физически крепкий мужчина мог бы спрыгнуть туда без риска сломать себе ноги, но только не найденыш, находившийся в тяжелой форме истощения. Тем не менее женщине показалось, что несколько кустов под окном то ли поломаны, то ли сильно примяты — в неверном свете луны трудно было разглядеть подробности.

Всплеснув от бессилия руками, сестра побежала искать дежурного врача…

* * *

— Я все сделал, Прокоп!

— Что?! Чего сделал?

— Ну, это… зачистил все в больничке…

— Как это — зачистил?!

— Ну… дурика этого, что из лесу вышел… того…

Прокопий Сердюк, староста общины дырников, бешено посмотрел на своего увальня-помощника — бывшего уголовника Семена Калачева.

— Чего — «того»?! — страшным шепотом переспросил он. — Ты его… убил, что ли?!

— Ага!.. — осклабился помощник. — Погулять он у меня вышел. Через окно!.. А потом я спустился и подмогнул маленько, перышком под ложечку. Даже не пикнул, фраер дешевый!..

— Идиот! — Прокопий схватил подельника за грудки, приподнял рывком и встряхнул так, что у того лязгнули зубы, благо что силушкой старосту бог не обидел. — Кретин безмозглый!.. Я тебе что приказал?.. А?..

— Эти… таблетки заменить… — забубнил перетрусивший Семен, вяло пытаясь высвободиться из железной хватки начальства.

— Ну, и где же они?

— По-потерял я их, Прокоп… гадом буду! Искал, да где же впотьмах найдешь?.. А этот псих услышал меня, как вытаращится, пальцем тычет и уже варежку раззявил. Ну, думаю, щас блажить начнет — вся мясницкая сбежится…

Калачев замолчал, жалобно шмыгнув носом. Прокопий вновь встряхнул его.

— Дальше!

— Ну, вот я его кулаком по тыкве-то и успокоил, — снова забормотал помощник. — А потом думаю: он же очнется и выболтает про меня своему мозгоправу. Какие уж тут таблетки?..

Прокопий вздохнул и выпустил Семена.

— Тебе думать вредно!.. Куда труп дел?

— Так за кочегаркой он, в старом угольном ящике…

— А ну, бегом за ним, шакалье отродье! Тащи его к забору, я машину подгоню…

* * *

Лесник Илья Сергеевич Точинов оказался еще не старым мужчиной, рослым и кряжистым, с дружелюбным, открытым лицом и ясными глазами. Он встретил нас в просторной горнице, занимавшей большую часть первого этажа дома.

— Милости прошу, гости незваные! — он сделал приглашающий жест, указав нам на широкую лавку у стены. — Присаживайтесь. Сейчас вечерять будем… Степан, мечи на стол все, что есть в печи.

Внук, больше похожий на сына, расторопно принялся накрывать ужин.

— Илья Сергеевич, — заговорил сержант, — эти люди расследуют историю геолога, которого вы нашли на заимке. Капитан Ракитин из областного управления внутренних дел, лейтенант Сотников из ФСБ и журналист Дмитрий Котов. А это…

— …мой друг и помощник Андрей Куваев, — вмешался я, опасаясь, что Обских так и не усвоил роль Дюхи в нашей компании. — Можно вопрос, Илья Сергеевич?

— Что ж, валяйте. Все равно ведь не отстанете?..

— Не отстанем. Профессия такая… Расскажите для начала, как вы его нашли?

Ракитин выразительно кашлянул в кулак, но я сделал вид, что не понял намека. Лесник явно засек нашу мизансцену, усмехнулся в пшеничные усы и начал:

— Собственно, нашли мы его со Степкой случайно. Потому что не собирались заходить на заимку. Мертвая она. Давно уже…

— Что значит — мертвая? — нахмурился Олег.

— Семью, что жила там десять лет назад, нашли мертвыми в один далеко не прекрасный день.

— Убиты?

— Не знаю… — Точинов вздохнул, покачал головой. — До меня было. Я-то здесь всего шестой год работаю… В общем, по местным поверьям, в доме, где умерли все хозяева, жить нельзя. Раньше такие дома сжигали. А заимка осталась. Ну, идем мы со Степаном мимо нее, и вдруг оттуда — голос. Вроде бы человечий. Но слов не разобрать. И громко так! Мы подумали было, что это какие-то грибники или рыбаки забрели передохнуть. Но голос был один и как будто говорил сам с собой. Вот Степан и предложил посмотреть, что да как…

Дюха, слушавший до сих пор внимательно, вдруг полез в рюкзак и достал кейс для бумаг. Извлек из него сложенную вчетверо карту, которую мы с ним реконструировали перед отъездом, совместив современную и семнадцатого века из архива университетской библиотеки. Андрей молча сдвинул на край тарелки и чашки и развернул карту на столе.

Лесник глянул на нее с интересом.

— Откуда это у вас?

— Мы с Димычем составили, пока готовились к поиску. — Дюха повозил пальцем по карте и уверенно ткнул в одну из отметок: — Вот она!..

— Что? — не понял я.

— Ваш друг, я думаю, нашел на этой старинной карте ту самую заимку, где мы обнаружили несчастного геолога, — констатировал Точинов. — Степа, а ну-ка, посмотри и ты.

Внук подошел и тоже с интересом принялся разглядывать карту.

— Илья Сергеевич, — подал голос Сотников, — вы не закончили свой рассказ…

— Ах да, найденыш!.. В общем-то, я почти все рассказал. Мы подошли к заимке, заглянули в окошко и увидели сидящего на полу человека в лохмотьях, заросшего, грязного, босого… Он держался руками за голову, медленно раскачивался из стороны в сторону и бормотал на два голоса. Причем одна интонация явно была его собственной, а вот другая…

— А что — другая? — Я напрягся, потому что уловил в голосе лесника скрытый страх.

— Как бы понятнее объяснить… Она действительно была другой! В том смысле, что какой-то нечеловеческой. Словно этот несчастный пытался имитировать звуки, издаваемые то ли животным, то ли… совершенно непонятным существом?..