Тогда Чезаре вернулся после очередного посещения Фессалоне –в очередном приливе злобы. Александра не собиралась нарочно подслушивать –просто оказалась поблизости в тот самый момент, когда Чезаре излил свою злобу,не позаботясь, как обычно, проверить, надежно ли заперты двери.

– Этот подлец сказал: пусть она сама его попросит! – выпалилс порога Чезаре. – Тогда он, возможно, подумает…

– Она? – переспросил Лоренцо. – Кто она? Неужто Лючия?

– Кто же еще? – раздраженно фыркнул Чезаре. – Он, видите ли,не может до сих пор поверить, что ее привязанность к нему обратилась вненависть, что она любит вас. Он желает услышать это от нее самой, чтобы бытьуверенным, что, когда бумаги попадут в ваши руки, синьорина Лючия не будетотброшена, как ненужная вещь. Ну и все такое.

Лоренцо усмехнулся:

– Поразительно видеть в такой низкой душе такие высокиечувства!

– Полноте! – сердито воскликнул Чезаре, который был таквозмущен, что даже забыл о привычной почтительности, с которой всегда говорилсо своим господином. – Полноте! Это новый способ поморочить нам голову! Он жепрекрасно знает, что вы никогда не позволите синьорине отправиться к нему.

– Никогда, – произнес Лоренцо, и слово это было как звяканьежелезных оков. – Только через мой труп.

– Но, быть может, Фессалоне надеется, что она сама захочетнавестить его? – осторожно осведомился Чезаре, и Александре послышаласькакая-то особенная нотка в его голосе, которая, впрочем, возмутила не толькоее, но и Лоренцо:

– Ты думаешь, она еще питает к нему привязанность?! Послевсего, что он сделал? После того, как она сама выдала его нам?

– Сердце женщины – потемки, – тихо молвил Чезаре. – И вы этознаете не хуже моего. Рядом с Фессалоне прошла вся ее жизнь. Рядом с вами –несколько дней. Синьорина ведь знала, что мы с этим polacco [53] следим за неюна Эрберии. Ей просто некуда было деваться!

«Что?! – чуть не вскрикнула Александра. – Tак ты думаешь, яэто нарочно все устроила?! Ах ты… Жаль, жаль я тебе не дала заколоться там, вЗмеином ущелье, смиловалась над тобой! Зря!»

Она крепко зажала себе рот: нельзя было обнаружить своеприсутствие. Вдобавок, если хорошенько поразмыслить, именно жалость к Чезаре –одна из причин ее счастья. Ну, покончил бы он с собой на ее глазах, ну,вернулась бы она в Россию – зачем? Чтобы там соперничать с настоящей Лючией?Чтобы никогда не узнать счастья и любви? Нет, она благодарна, благодарнаЧезаре, а потому скрепит свои чувства и до конца выслушает все, что он намеренсказать.

– Оставим эти разговоры, – угрюмо проговорил тем временемЛоренцо. – Я не желаю слышать о ней ничего дурного, ты понял?

– Да она вас заколдовала, что ли, синьор? – в отчаяниивоскликнул Чезаре. – Cколько раз я молил вас: отдайте Фессалоне нам с polaccoтолько на час… на полчаса! – и бумаги будут у вас в руках.

– Нет, я не могу, – после некоторого молчания ответилЛоренцо. – И не хочу.

– Но ведь вы могли! Bы хотели! – яростно воскликнул Чезаре.– Я прекрасно помню, как вы сами отдали приказ сбросить Фессалоне в канал, ирука у вас не дрожала, когда вы писали записку: «Импресарио в затруднении». Чтоже случилось теперь?

– Я дважды глупец, – ответил Лоренцо. – Мне следовало пытатьего, прежде чем убить! Я должен был еще тогда получить бумаги Байярдо. Кровьударила мне в голову. Ну а уж коли взялся убивать, то убивал бы до смерти! Атеперь и враг мой жив, и письма не могу получить.

– Дайте мне его на час! – страстно воскликнул Чезаре. –Дайте!

– Я не могу жениться на Лючии, если у меня на руках будеткровь ее приемного отца, – резко ответил Лоренцо, и молчание царило вокруг,пока Чезаре не проронил наконец:

– Да вы спятили, синьор!

– Ты забылся! – грозно отозвался Лоренцо, но унять Чезаребыло уже невозможно:

– Да, я забылся, а вы спятили, мой синьор! Жениться нашлюхе?!

Неизвестно, что прозвучало страшнее, громче, опаснее: этопозорное слово или пощечина.

Александра стиснула руки, сплела пальцы в ужасе: из-за нееЛоренцо ударил своего брата! Что сейчас сделается с Чезаре? Перенесет ли онэтот позор?..

Молчание длилось долго, долго – или так казалось ей? – новот наконец послышался смиренный голос Чезаре:

– Простите меня, синьор.

– Прости и ты, Чезаре, – печально отозвался Лоренцо. – Но ужбольше не забывайся, не то мне придется убить тебя.

– Да, синьор, – Чезаре говорил едва слышно. – Еще толькослово позвольте.

– Говори.

– Осмелюсь посоветовать… Может быть, все-таки разрешитьсиньорине посетить Фессалоне? В нашем присутствии. Пусть она попросит… он несможет отказать ей! Простите, синьор!

– Запомни, Чезаре, – проговорил Лоренцо после новогомолчания, и в голосе его не было ни ярости, ни злости. – Запомни: я не позволюмоей невесте видеться с этим чудовищем, которое развратило ее и искалечило моюжизнь. Она не будет унижаться перед ним ради меня! Я же готов придти к немусам. Да, пусть так. Я открою ему, что хотел бы жениться на Лючии, но не могу датьей еще одно выдуманное имя. А пока письма отца не будут в моих руках, я не могувернуть себе права зваться Лоренцо Байярдо. Я поклянусь даровать ему жизнь… вобмен на письма. Я дам ему денег – уехать, скрыться. Мне нужны эти письма!Любой ценой! Я готов на все. Я перенесу все, только не позор моей любви. Атеперь иди, Чезаре. Завтра мы с тобою вместе отправимся к Фессалоне.

Александра, спохватившись, едва успела отпрянуть вспасительную тьму коридора, когда из-за портьеры появился Чезаре. Постоял, высокоподняв свечу и вглядываясь, чудилось, в самые ее глаза… Александра знала, чтоон не может ее видеть, но все же заслонилась рукавом, чтобы бледное пятно еелица не было различимо. Чезаре быстро прошел мимо, почти касаясь ее юбок,скрылся за поворотом. Воцарилась тьма, но Александра долго еще стояла недвигаясь, ожидая, чтобы Чезаре удалился достаточно далеко, ожидая, чтобыулеглось смятение в ее душе.

***

Как не похожа была ее новая жизнь на все, испытанное прежде!