До вечера мы осматривали бумаги и полки. Но следов плесени видно не было. Потом наступила очередь стен, пола и потолка. На светильнике я заметила странные разводы, напоминающие отметину от мокрой тряпки.

Лестницу перетаскивали под сердитое бурчание Зои: «Делать некоторым нечего!» Забравшись под потолок, я потянулась к подозрительному пятну, а оно обернулось прозрачной кляксой и спрыгнуло на полку.

— Плесень! Лови!

Шустрая субстанция улепетывала от нас во все ложноножки. Напрыгавшись, как кузнечики, мы с Зои сели на пол разрабатывать план нападения. Затем, оставив эльфийку караулить диверсанта, я отправилась за инвентарем. Швабра и ведро с крышкой помогли нам изловить прозрачное нечто. Его мы торжественно вручили Дару. Он оглядел опутанное моими щитами ведро и со смешком пошел докладывать лорду Сиварду о поимке плесени.

От белого тут же пришло удивленное: «Поимке? Ее удалось поймать? Живой? Целиком? Уже лечу!»

Передав обрадованному лорду Сиварду ведро с гадостью, которую он не мог изловить с первого дня работы в архиве, мы с Даром дождались задумчивого: «Мы ее травили, заклинаниями изводили, а она все равно росла! М-да, а надо было просто загнать ее в ведро!»

Оставив главного архивариуса восторженно взирать на ведро, мы направились домой.

Дар обернулся драконом, и я устроилась на его шее. Как только вылетели из ворот архива, дракон сразу взмыл к звездам. Я понятливо усмехнулась и сплела щиты для дыхания и защиты от холода.

Когда мы поднялись так высоко, что до звезд, казалось, можно достать рукой, я призвала крылья и бабочкой зависла над драконом.

Вначале по телу зверя прошла волна изменения. Потом фиолетовыми языками пламени над человеческой фигурой взметнулись крылья. Похожие на мои, но другие. Заостренные, почти без узоров.

Взмахнув ими, Дар подлетел ко мне, обнял. Я прижалась к груди мужа щекой. Внизу один за другим вспыхивали острова ясноцветов. Больше не было единого биения многих сердец. Деревья снова были только проводниками… А маленькие сердца бывших пленников счастливо бились в домах по всему Брейдену.

— В Хэйвурде принялся росток ясноцвета, — тихо шепнул муж. Раскрыл кулак, на его ладони вспыхнул фиолетовый цветок. — Вы больше не пленники Брейдена.

Я взяла цветок, осторожно провела пальцем по тонким лепесткам.

Больше нет ограничения. Мой народ может жить, где захочет. И однажды нас снова будут называть феями и гоблинами, а не неправильными метаморфами. Но пока нас ждут годы тихого счастья с теми, ради кого бьются наши сердца.

Я обняла мужа за шею, заглянула в потемневшие глаза.

— Я люблю тебя!

— И я тебя, — улыбнулся Дар, — моя дипломированная нечисть!