же видел, насколько хитро здесь все устроено, даже курьеры не знают, что именно они перевозят. Изумрудный рудник может скрываться под любым названием: цитрин, аметист, горный хрусталь, поскольку никто из горного ведомства никогда не выезжал на место и не проверял, что там конкретно добывают. Они просто получали взятку и тупо оформляли заявку.

— Однако про изумруды известно многим.

— Моя фирма вышла на эту школу через Голландию, где продают ее продукцию и в том числе изумруды. Как об изумрудах узнали эти московские бандиты мне неизвестно.

— Иван сказал, что осенью прошлого года в Москве убили одного уральского купца, у которого при себе была партия изумрудов. Самих изумрудов не нашли, но купец успел продать два камня ювелиру Штейнбергу…

— Кому?

— Ювелиру Штейнбергу. Вы что с ним знакомы?

— Нет, с ним я не знаком, его хорошо знает ваш начальник Буланов, но дело даже не в этом. Ты будешь смеяться, но ювелир Штейнберг Генрих Карлович проживает здесь, на этом постоялом дворе в комнате № 6.

— Тут не до смеха, мистер Скотт. «Князь» собирался расправиться с ним еще в Москве, однако не получилось, думаю, здесь он своего не упустит.

— Если только найдет.

— У него в банде бывший полицейский, так что при желании вычислят быстро. Надо бы предупредить коллегу.

— Тогда тебе придется рассказать ему все, ведь надо же объяснить, откуда у тебя эта информация.

— И что делать?

— Думаю, Штейнберг не хуже нас осознает свое положение и уже принял меры предосторожности, во всяком случае, в комнате № 6 его нет, хотя официально он там числится.

— И где же он?

— Управляющий даже за крупную взятку отказался сообщить мне его место нахождения, а может быть, просто не знает. Единственное, что мне удалось узнать — Штейнберг болен и ближайшие две недели ему прописан полный покой. Так что давай лучше подумаем, как помочь Ване Золотову.

— Тут все упирается в детей.

— На самом деле с его сестрой и детьми все не так сложно. Бандиты здесь, за две с половиной тысячи верст от Петербурга и пока они доберутся туда, мы всех успеем спрятать. Достаточно отправить письмо моему помощнику, и он все устроит. Завтра, когда встретишься с Иваном, узнай адрес сестры.

— Все сделаю мистер Скотт. Вот Ванька обрадуется.

— Только не забывай, что нам нужно выиграть время, хотя бы неделю, поэтому раньше о побеге даже не заикайтесь.

— А если они его за это время того…

— Не думаю. Поскольку они ищут рудник, то им без ювелира не обойтись, должен же кто-то сортировать и оценивать камни. Так что, пока его жизни ничего не угрожает.

Оставшись один, Скотт по привычке плеснул в стакан виски на два пальца и уселся в кресло. Появление банды «Князя» серьезно осложняло ситуацию, правда благодаря случайной встрече Алдошина и Золотова он знает о них и даже имеет своего человека в их рядах. Судя по тому, что рассказал Алдошину Золотов, братья Дуловы не знают о связи школы с изумрудным рудником и это вселяет некоторый оптимизм. Они идут каким-то своим путем и вот об этом Скотту пока ничего неизвестно — это плохо, поскольку всегда желательно знать планы противника. Смущает и малое количество людей в банде «Князя» — шесть человек явно недостаточно для захвата рудника. Впрочем, этот рудник еще нужно найти, а на это требуется время. Теперь Штейнберг. Что он забыл в Екатеринбурге? Неужели тоже ищет изумрудный рудник? Как бы там ни было, а судя по тому, что рассказал Золотов, Штейнбергу известно много и не мешало бы с ним серьезно поговорить, может быть даже предложить сотрудничество.

Глава 35. Екатеринбург, 26–27 мая 1798 года (суббота — воскресенье). Продолжение

26 мая (суббота)

Смесь во всех трех кастрюлях застыла и чтобы извлечь образцы, их пришлось предварительно нагреть. После того, как все три образца, по внешнему виду напоминающие головки сыра, были разложены на столе, Штейнберг их пронумеровал и, отрезав от каждого по небольшому кусочку, помыл ими руки. Мылились все три образца, но лучшие результаты давал номер два. Это мыло не только лучше пенилось, но и по твердости превосходило остальные.

— Дальше будем работать на «соде» под номером два. — Подвел итог Штейнберг. — Виктор, сегодня закупи у этого продавца, пудов пять для дальнейших работ.

— Будет сделано. — Строго по-военному ответил Соколов. — Еще указания будут?

— Да, мне нужна будет твердая сосновая смола, которая остается после отгонки скипидара.

— Этого добра у смолокуров полно, они не знают, куда ее девать.

— Вот и хорошо, закупи для начала пуд. — Генрих подождал, пока Виктор запишет заказ и продолжил. — Еще нужна белая глина — каолин, ее, как правило, используют для побелки стен.

— Такую глину в виде порошка продают приезжие из Кыштыма, но она имеет желтоватый оттенок.

— Ничего страшного, пусть будет желтоватая, купи тоже пуд на пробу. Еще нужен краситель, возьми охру, только желательно чистого яркого оттенка. Купи двух цветов: желтую и оранжевую. Если найдешь, прихвати еще пару фунтов малахита.

— А охры сколько брать?

— Да, немного, фунтов по пять. На этом на сегодня все, пока ты будешь разъезжать, мне нужно в столярную мастерскую. Там оставишь меня, а заберешь на обратном пути, когда все закупишь.

Штейнберг провел в столярной мастерской около трех часов. За это время по его чертежам изготовили три одинаковых разборных ящика с толстыми стенками и крышками, приспособление для резки мыла на куски одинаковой формы, а также модели для матрицы и пуансона будущего штампа. Для улучшения внешнего вида и удобства пользования Штейнберг изменил геометрию кускового мыла, сгладив все грани радиусами, а добиться этого можно было только штамповкой. Кроме того, он разместил на лицевой стороне название мыла — «Хвойное», а на задней клеймо производителя: буквы «МЗСК» (мыловаренный завод Серафимы Казанцевой) в горизонтальном ромбе. Все свои расчеты он сделал исходя из веса куска мыла в одну четвертую фунта или двадцать четыре золотника. На обратном пути заехали в кузницу, где заказали ручной пресс, а также отливки матрицы и пуансона из бронзы по