— Когда ты находишься в неведении всегда плохо. Скорее всего, когда я выполню свою работу, меня просто убьют, ведь «Князь» никогда не оставляет свидетелей.

— Он сам тебе это сказал?

— Нет, подслушал разговор его людей.

— Ситуация сложная, Иван, но и руки опускать рано. Я могу поговорить с мистером Скоттом, однако для этого мне нужно знать все и самое главное, зачем эти люди приехали в Екатеринбург. С тобой о своих делах они не говорили, а значит, уверены — ты ничего толком не знаешь. Именно поэтому тебе дают свободно ходить по городу без провожатых.

— Но я действительно ничего не знаю.

— Но ведь какие-то предположения у тебя есть?

— Догадки к делу не пришьешь.

— Как сказать, иногда можно и попробовать. Так что рассказывай все, а там разберемся.

— Судя по всему, братья ищут изумрудный рудник.

— Здесь? На Урале?

— А чему ты удивляешься?

— Да, если бы здесь были изумруды, об этом уже давно было бы известно. Ты видел, сколько камней продается на рынке? Только представь, сколько людей ежедневно рыщет по тайге в поисках уральских самоцветов? Да они уже сто раз перевернули все в округе.

— Сергей, не забывай, что изумруд очень редкий камень, чтобы перечислить его месторождения хватит пальцев одной руки. Берилл и аквамарин, которых на этом рынке достаточно, попадаются значительно чаще, а ведь это одно и то же, лишь расцветка разная.

— Я только пришел на рынок и еще толком ничего не видел до встречи с тобой.

— А я здесь уже больше двух часов торчу, так что поверь мне. Кроме того, я сам держал в руках уральский изумруд, точнее не изумруд, а обрезки, оставшиеся после огранки.

— Можно подробнее.

— Осенью прошлого года меня отвезли в одну ювелирную мастерскую, очевидно, выбрали время, когда хозяина не было дома. Я должен был найти два изумруда. Предварительно мне даже описали, как они выглядят — шестигранная призма примерно полдюйма длинной. Изумрудов я не нашел, только обрезки от одного камня. Материала было маловато, однако твердость и характерная сочная окраска указывали на то, что это был изумруд, причем очень высокого качества.

— Почему ты решил, что этот изумруд именно с Урала?

— Вот здесь от фактов переходим к домыслам. Незадолго до посещения этой мастерской в Москве убили какого-то уральского купца, об этом писали «Московские ведомости». Преступление так и осталось не раскрытым, но тогда я не обратил на него никакого внимания. Уже позднее подслушав разговор моих попутчиков, а ехал я на Урал в компании двух уголовников из банды «Князя», и сопоставив факты, я понял, что убили того купца из-за изумрудов. Правда, убийца не знал, что незадолго до своей смерти купец продал два изумруда ювелиру Штейнбергу. Именно эти камни я и искал в его мастерской.

— Откуда тебе известна фамилия ювелира?

— Здесь все просто. Правда, меня привезли тогда в темноте в закрытой карете, вывески над входом я видеть не мог, так же как не мог определить улицу, ведь я Москву практически не знаю. Так бы я и остался в неведении, но в одном из ящиков стола, в самом дальнем углу лежала стопка визиток, на которых значилось имя ювелира — Штейнберг Генрих Карлович.

— Действительно, все просто. Слушай, Иван, а не мог сам «Князь» убить этого купца?

— Нет, это исключено. Братья никогда не занимались ювелирными камнями и ничего в этом не смыслят. Тема изумрудов возникла внезапно, примерно через неделю после убийства купца.

— Этого Штейнберга, как я понимаю, убрали?

— Нет. Каким-то образом ему удалось уйти от головорезов «Князя», и мои попутчики, вероятно причастные к этому, всерьез опасались за свои жизни. Вот тогда и прозвучала фраза: «Князь» никогда не оставляет свидетелей и не прощает ошибок.

— У тебя все?

— Да, я рассказал тебе все, что знал.

— Где вы остановились?

— На Московской улице, это на восточной окраине, последняя улица за плотиной. По Главному проспекту до конца, а там направо, четвертый дом с большими резными воротами. Там дома расположены только с одной стороны, не ошибешься. Но это так, на всякий случай, не вздумай туда сунуться. Давай будем встречаться здесь же на рынке, например с десяти до двенадцати часов.

— Хорошо, сегодня постараюсь переговорить с мистером Скоттом, а завтра приду на рынок. Если не смогу, то послезавтра.

— Хорошо, я все понял.

Друзья простились и разошлись в разные стороны.

…

Поздно вечером Алдошин пришел в номер к Скотту.

— Есть что-то новенькое Сергей Митрофанович?

— Сегодня был на местном рынке, где продают уральские самоцветы.

— Насколько мне известно, смотреть там не на что. Все более-менее ценные экземпляры уходят в Москву и Петербург по давно налаженным каналам.

— Справедливое замечание, мистер Скотт, но зато я встретил там Золотова.

— Кого?

— Ивана Золотова, которого мы похоронили год назад.

— Ваня жив?

— Жив, здоров, и даже пить бросил.

— Садись, рассказывай. — Скотт указал Алдошину на кресло рядом с собой. — Выпьешь виски?

— Сегодня с удовольствием, надо же отметить второе рождение Ивана.

— Пожалуй, за это стоит выпить. Иван хороший специалист, жаль было его потерять.

После того как они выпили за это радостное событие, Алдошин пересказал Скотту историю чудесного исцеления Ивана и обрисовал сложное положение в котором тот оказался.

— Значит, выкупить Ивана мы не сможем?

— Он сам признал, что это невозможно.

— Тогда объясни, зачем он им нужен? Зачем они вообще приехали в Екатеринбург?

— Иван полагает, что братья Дуловы ищут изумрудный рудник.

Скотт на некоторое время замер, осмысливая услышанное.

— Только этого не хватало. — Наконец произнес он, задумчиво глядя куда-то в сторону.

— Так вы знали об изумрудах?

— Теперь уже не имеет никакого смысла это скрывать, Сергей Митрофанович.

— Получается, что школа занимается нелегальной добычей изумрудов?

— Скорее всего что так и есть, вот только доказать это невозможно.

— А если найти рудник?

— Как? Ты