— И что же наводит тебя на такие мысли?

— О, пожалуйста, Джек… давай не начинать всеснова. — Она так устала после трудного долгого дня. К тому же всевоспринималось теперь и горше и труднее после того, как не стало Гарри. Да ещеотношения с Джеком были на пределе. Это было не самое счастливое время в еежизни, если не сказать хуже. — Надеюсь, ты придешь.

— Это значит, я не увижу тебя до этого события?

— Конечно же, это ничего подобного не значит. Ты можешьувидеть меня в любое время, когда только захочешь.

— А если завтра вечером? — похоже, он проверял ее.

— Потрясающе! У тебя или у меня? — Таназасмеялась, Джек — нет.

— В твоем доме у меня начинается клаустрофобия. Я заедуза тобой в Сити-Холл к шести.

— Слушаюсь, сэр! — Она вложила в ответ ироническоеприветствие, но он и тут не засмеялся, а когда они встретились на следующийдень, настроение у обоих было хуже некуда. Оба ужасно тосковали по Гарри, с тойлишь разницей, что Тана об этом говорила, а Джек — нет. Он взял себе в партнерыдругого адвоката, и, казалось, ему нравился этот человек. Он много говорил оновом партнере, о том, с каким успехом они работали вместе и как много денегсобирались зарабатывать. Очевидно, он все еще искал повод к ссоре из-за работыТаны. Она почувствовала облегчение, когда на следующее утро он подвез ее доСити-Холл и они расстались.

Этот уик-энд он собирался провести с кучей друзей за игрой вгольф в Пеббл-Бич. Ее он не пригласил, и Тана глубоко вздохнула, поднимаясь поступенькам Сити-Холл. Конечно же, в эти дни он отнюдь не облегчал ей жизнь.Время от времени Тана мысленно возвращалась к тому, что Гарри сказал ей передсмертью. Но совершенно невозможно думать о чем-то постоянном, общаясь с Джеком.Ну не такой он был человек! Больше Тана не лелеяла никаких надежд. Она тоже небыла женщиной такого типа, вот так вот! Вероятно, именно поэтому они так долготерпели друг друга. Но, кажется, больше это не сработает. Трения между нимидостигли пика, чего она почти не могла выносить. Поэтому Тана была искреннеблагодарна судьбе, когда узнала, что во время церемонии введения ее в должностьу Джека будет командировка в Чикаго.

На этот раз торжество было простеньким и негромким подпредседательством Главного судьи Верховного суда. Присутствовало также околополудюжины других судей, ее старый друг окружной прокурор, удовлетворенношепнувший при ее появлении: «Я же тебе говорил!» Еще горстка наиболее дорогихей людей. Аверил была в Европе с Гаррисоном и детьми. Она решила остаться назиму в Лондоне и определила там детей в школу. На это ее уговорил Гаррисон. Онбыл абсолютно счастлив, когда уезжал с внуками, отданными на его попечение.Правда, перед самым отъездом был душераздирающий момент, когда они с Танойостались вдвоем. Он уткнулся лицом в ладони и заплакал, раздираемый сомнениями,знал ли Гарри, как сильно отец любил его. Тана уверяла, что знал. Это помоглоприглушить его печаль и чувство вины за ранние годы его жизни, и он былсчастлив взять на себя заботу о невестке и внуках. Но как же странно было невидеть ни их всех, ни Джека, когда Тана смотрела в зал, произнося клятву.

Теперь клятву произносил судья суда второй инстанции,человек, которого Тана за эти годы видела всего пару раз. У него были густыечерные волосы, свирепые темные глаза и такой вид, который мог до смертиперепугать кого угодно, когда он возвышался над всеми в своей темной мантии. Ноу него был легкий быстрый смех, острый ум и удивительная доброта и мягкость.Особенно хорошо он был известен из-за вынесенных им нескольких спорных решений,которые обыгрывались в национальной прессе, в частности в «Нью-Йорк тайме» и«Вашингтон пост», а также в «Кроникл». Тана много читала о нем и удивлялась егосвирепости. Но сейчас она была заинтригована, увидев в нем скорее ягненка, чемльва. По крайней мере, именно таким он был при приведении ее к присяге. Онинемного поболтали о днях его работы в Верховном суде. Она узнала, что доназначения судьей он руководил самой большой юридической фирмой в городе.Позади у него была интересная карьера, хотя, как она считала, ему было всего 48— 49 лет. Долгое время он был кем-то вроде вундеркинда. На прощание он пожалТане руку и еще раз тепло поздравил. Он очень понравился ей.

— Да, впечатление сильное, — ее старый другокружной прокурор улыбнулся ей. — Я в первый раз вижу Рассела Карвера нацеремонии приведения к присяге. Ты становишься очень важной персоной, дружок.

— Возможно, он платил за парковку внизу, а кто-то егопоймал за рукав и притащил сюда. — Оба засмеялись.

В действительности он был близким другом Главного судьи исам предложил свои услуги при церемонии. Как бы то ни было, он оказался очень кместу с его темными волосами и серьезным выражением лица.

— Посмотрела бы ты на него, когда он здесьпредседательствовал, Тэн. Черт, он засадил одного из наших окружных прокуроровв тюрьму на три недели за неуважение к суду, и я не мог вытащить бедолагуоттуда.

Тана рассмеялась, представив эту сцену.

— Догадываюсь, как мне повезло, что это не со мнойслучилось!

— Тебе никогда не приходилось работать с ним в качествесудьи на твоих процессах?

— Только дважды. Он был в суде второй инстанции черт-тесколько времени.

— Думаю, да. Однако он, по-моему, не очень стар, сорокдевять — пятьдесят — пятьдесят один — что-то около этого.

— О ком это? — председательствующий судья подошелк ним и еще раз пожал Тане руку. День был очень приятным для нее, и вдруг онаощутила радость от того, что Джека не было рядом. Без него было настольколегче: не приходилось затаивать дыхание или извиняться перед ним.

— Мы говорили о судье Карвере.

— Расс? Ему сорок девять. Он учился со мной вСтэнфорде, — улыбнулся председательствующий, — хотя, признаюсь, онбыл на несколько курсов младше. — Фактически же Карвер был абитуриентом,когда председательствующий уже заканчивал юридический факультет, но они дружилисемьями. — Он чертовски приятный парень, дьявольски умен.

— Ему приходится, — восхищенно сказала Тана. Ейпредстояло сделать еще рывок. Апелляционный суд. Ну что за идея! Может быть, вследующие десять-двадцать лет. А пока она готовилась получать удовольствие отэтой работы. Верховный суд должен стать для нее привычным, как чашка чая. Онисобирались слушать ее пробные уголовные дела в ближайшем будущем, поскольку этобыло ее поле деятельности. — Очень мило с его стороны провести сегодня моюцеремонию приведения к присяге. — Она улыбалась всем.

— Он чудесный парень, — повторял о нем каждый.

Тана отправила ему небольшую записку с благодарностью за то,что он придал ее введению в должность некую особую значимость. На следующийдень он ей позвонил, едва сдерживая смех.

— Вы ужасно вежливы. Я не получал таких лестных писемпо меньшей мере уже двадцать лет.