приковывали цепями, и они, как звери, жадно ели еду, которую подбирали с пола трясущимися тощими руками. Одежда висела на них лохмотьями, немытые волосы сбились в колтуны. Но глаза…

Рунд никогда не любила этот зал. Тит перенес туда большой стол, медвежьи шкуры и половину винного погреба. Пламя в огромном камине, прежде согревавшее воронов, лизало пятки пропойцы и предателя – так звали за спиной отца те, кто кланялся перед его лицом.

Дурная кровь. И она была ее семенем.

Черное знамя сорвали, и серебряный ворон превратился в пепел. Как будто его никогда и не было. Вместо него на стенах растянулись гобелены с солнцами и золотой рысью. Герб, выкованный из железа, переплавили, и он породил десятки мечей-убийц вальравнов. Но клинок покойного князя найти так и не смогли. Тит в пьяном угаре орал на слуг и угрожал им смертью. Кого-то даже вздернул в жалкой попытке запугать. Но люди молчали. И меч, если он и был в Горте, стал одной из его тайн.

Призраком.

Однако здесь, в видениях Рунд, меч был на месте и лежал на коленях одного из князей. Без ножен, и свечные отблески сновали по стали, плутали по черным прожилкам, отчего меч казался живым существом. Жив был и вороний князь – который из них? Длинные черные волосы, прижатые железной короной, спадали на узкую грудь. На некрасивом вытянутом лице застыла страдальческая гримаса. Не было жестокости – только сострадание.

В окровавленных руках ворон сжимал голову ребенка. Мальчик стоял на коленях, и из носа его капала темная кровь. Она перепачкала серую, расшитую птицами рубаху и светлые пряди курчавых волос. Но ребенок не плакал – смиренно терпел боль и то, что в его голове копошились сотни старых богов, жадно лакающих молодую кровь.

За спиной костяного трона нерешительно переминался мальчишка чуть постарше. Рядом, выпрямив спину и нахмурившись, на высоком деревянном стуле сидела молодая женщина. Ребенок, которого она прижимала к скрытой под черным бархатом груди, тревожно пищал. Худая, тонкая, похожая на тростинку, женщина смотрела на жертвенного мальчика… с жалостью?

– Наденьте на него ошейник и распорядитесь отвезти домой, советник Линд, – наконец сказал ворон и опустил ладони на пожелтевшие от времени черепа, перепачкав их кровью.

– Но, Норвол… – Из полумрака выступил кряжистый мужчина и остановился, заметив, как изменилось выражение лица князя. Огляделся и принялся нервно поглаживать седую бороду. – Мы так долго искали оракула… Это наша последняя надежда. Боги так давно не говорили с нами! Мы не можем просить о помощи, когда прячемся от их глаз. Они будут в гневе и отвернутся от нас! Дан просит, чтобы ты его принял. Ты доверяешь Стеврону, но люди вероломны. Они опасны. Император Небра может предложить ему золото… – От волнения советник начал задыхаться и в конце концов замолчал.

Норвол мягко оттолкнул от себя мальчика, и тот растерянно отошел в сторону.

– Мне кажется, ты не расслышал, Линд. Сейчас я не прошу и не жду твоего совета. Я приказываю.

– Они были не против. Наоборот… – предпринял еще одну робкую попытку Линд. Серебряная цепь с толстыми звеньями пряталась в складках плаща, но Рунд увидела ворона, распластавшего крылья на красной ткани. – Гордились. Это всегда честь для людей – служить нам. Боги не говорят с нами через нашу кровь. Им нужны они – не мы. Ты это знаешь не хуже меня.

– Это дитя. Оно должно играть, смеяться. Расти, а не умирать в оковах у моих ног.

– Но другого оракула у нас нет.

– Значит, не будет никакого. Разговор окончен, Линд. Якоб устал, моя дорогая Анели, – Норвол повернулся и кивнул женщине, которая не сводила глаз с белокурого малыша, – тебе пора в покои. Я подойду позже, когда…

– Твои сыновья! – Линд закричал, и голос его, помноженный бродившим эхом, громом прозвучал над их головами. Покрасневший, он тыкал пальцем то себе в грудь, то в сторону притихшего князя. – Кто пожалеет их, Норвол? У Стравоев жидкая кровь трусов и предателей. Однажды ты вспомнишь этот момент и пожалеешь о том, что отказался от такого шанса. Мы можем не успеть. Твой покойный дед, великий Вермер, не понял бы тебя. Он сохранял наследие воронов. А теперь, когда империя вырастила собственную армию… Они больше не жалкие степные крысы. У них есть Пророк, и этот Пророк объединил под своей дланью тысячи жестоких убийц. Они придут за тобой и твоими детьми. И никто тебе не поможет.

Норвол откинулся на спинку трона и устало прикрыл глаза ладонью. Младенец, которого его жена пыталась убаюкать, завопил так громко, как будто тацианцы и в самом деле стояли у ворот Горта.

– Мой дед наслаждался болью и страданиями людей. Он считал их скотом – тебе ли не знать? – Последняя фраза хлестнула Линда, будто пощечина, и тот даже схватился рукой за лицо. – Он приучал моего отца к тому же. Но Абелард сломал старый порядок. Остановил колесо. И я не отступлюсь от его пути. Мы сможем сохранить мир иначе. Правда, Генрих?

Черноволосый мальчик, прятавшийся за троном, неуверенно проговорил:

– Да, мой отец.

– Какой позор… – Линд дрожащими руками уцепился за серебряного ворона и потянул цепь вниз, словно желая сорвать ее с себя. – Раньше твой дом был великим, Норвол. Вспомни истории обо всех подвигах, о том, какими доблестными были твои предки…

– Если доблесть состоит в том, чтобы издеваться над детьми, что ж… Я согласен стать первым трусливым князем. Это ты хочешь сказать, Линд? Не стесняйся. Говори еще.

В запале и от гнева, застилавшего глаза, советник не видел того, что видела Рунд. Прежде мягкий, сочувственный, теперь взгляд Норвола стал холодным, цепким. Так смотрел Тит, когда готовился к казни. Так смотрел наставник Гатру, прежде чем поднять и опустить палку на провинившуюся спину. Так смотрели Шим и Кация… Так смотрел Бёв. Тонкие бледные пальцы Норвола сжали рукоять меча, но князь медлил. Рунд усмехнулась – он и впрямь не был сторонником насилия.

Какая непростительная для короны слабость.

– Не сможешь использовать ты – смогут другие. – Лицо исказилось от гнева. Он выпрямился, и мольба в его зеленых глазах сменилась яростью. Шагнув вперед, Линд схватил человеческого ребенка за руку, но тот даже не думал сопротивляться – только утер кровь из-под носа. – Я отведу его к дану. И пусть боги иссушат этого щенка, но скажут, что нам делать дальше. – Помедлив, Линд глубоко вздохнул и продолжил уже тише: – Норвол… Ты мне как сын. Позволь дать отеческий совет. Разреши принести сотню жертв, и былая сила, сила древних воронов-исполинов,