Вместо ответа Родионов оглушительно захохотал.

Гурам Хотивари приехал в прокуратуру в кортеже из трехавтомобилей «вольво» в сопровождении сразу восьмерых охранников. Конечно, вздание прокуратуры никого из них не пустят, но туда не пустят и людейАсланбекова. Он вошел в здание вместе со своим адвокатом, гордый и надменный.

К следователю Шестакову они поднимались по красивойлестнице, и Гурам с сожалением вспомнил о своей даче, разгромленной людьмиАсланбекова. И упрямо сжал губы, в тысячный раз поклявшись отомстить.

Они пришли за десять минут до намеченного срока. Пронырливыйадвокат Хотивари — Мирон Машковский объяснил ему, что вся процедура допросазаймет не более двух часов, и он, приказав подготовить все для дружеского ужинас приехавшими из Тифлиса друзьями, посматривал теперь на часы, беспокоясь, чтоследователь задержит их больше обычного. Он не испытывал того страха, которыйгенетически сидел в каждом бывшем советском человеке при вызовах вадминистративные учреждения. Для защиты у него было слишком много денег, верныхдрузей и хороших адвокатов. У следователя, который вздумает когда-нибудь вестипротив него дело, не будет никаких шансов на расследование. У него не будет нидокументов, ни свидетелей, ни показаний. Гурам Хотивари слишком уважаемое лицо,чтобы все было иначе.

Они поднялись на третий этаж и увидели, как к ним спешиткакой-то немолодой человек лет сорока в темном костюме.

— Простите, — спросил этот незнакомец, — выГурам Хотивари?

— Да, это я, — гордо ответил Хотивари.

— Идемте быстрее за мной, — предложил незнакомец.

— Простите, — вмешался адвокат, — а кто вытакой?

— Я — Пахомов, следователь по особо важным делам.

— Простите, Павел Алексеевич, — извинилсяадвокат, — я вас сразу не узнал. Вы не такой сегодня какой-то.

— У меня сотрудники группы погибли вчера в аварии.

— Да, я об этом слышал. Какой ужас! Примите мои соболезнования, —Машковский сделал несчастное лицо.

— Идемте быстрее ко мне, — предложилПахомов, — только как можно быстрее.

— Что случилось? — начал злиться Хотивари.

— Я объясню в своем кабинете.

Они почти бегом прошли по коридору, и Пахомов втолкнул их вкабинет. Кроме них, там уже был незнакомый человек в крупных роговых очках.

— Полковник Родионов, — представился он.

— Машковский, — выступил вперед адвокат. —Почему моего клиента привели сюда? Он должен был встретиться с другимследователем.

— Ему нельзя туда ходить. — невозмутимо ответилполковник.

— Почему?

— Его там пристрелят. Машковский улыбнулся.

— В здании прокуратуры республики? Вы шутите?

— Если не верите, пройдите туда и убедитесь сами.

— Но это невозможно, бред какой-то.

— В кабинете Шестакова вас ждут два боевикаАсланбекова. Ваш клиент не сумеет уйти живым из этого здания, — жесткосказал Родионов.

Хотивари каким-то шестым, звериным, чутьем почувствовал, чтоэтот полковник говорит правду. Он отодвинул адвоката и спросил:

— Что мне нужно делать?

— Сидеть здесь, пока мы не возьмем этихбоевиков, — предложил Родионов.

— Хорошо, — Хотивари сел на стул, потом вскочил: —Может я позову сюда своих людей?

— Их не пустят в здание, а вы потеряете время и укажетевашим врагам место, где вы скрываетесь.

— Зачем вы меня спасаете? — спросил, нахмурившись,Хотивари.

— По собственным соображениям, — честно ответилРодионов.

— Это личное дело? — уточнил Хотивари.

— Почти. Я не очень люблю этих людей, — уклонилсяот ответа Родионов.

— Откуда вы узнали о нападении? Родионов покачалголовой.

— Этого я вам не скажу, у нас свои осведомители.

— Хорошо. Я буду ждать. Родионов подошел к окну.

— Кажется, наши приехали, — сказал он, обращаясь кПахомову.

— Это хорошо, — обрадовался Павел Алексеевич.Снизу поднимались Иваницкий и Комаров. Для первого уже был заказан пропуск.

— Я все-таки пойду посмотрю, — предложилМашковский.

— Только осторожно. И не нужно показывать, что вам всеизвестно, — предложил Родионов.

— Идемте вместе со мной, — кивнул Пахомов.

— Самсонов тоже приехал, — показал вниз Родионовна сотрудника ФСБ, — у него в руках чемоданчик. Сейчас поднимется ипередаст его боевикам.

Хотивари подбежал к окну и тоже увидел поднимавшегося полестнице Самсонова.

— Лучше я сразу уйду, — предложил Хотивари.

— Нельзя, — покачал головой Родионов, — мызнаем только про двоих, но на улице может быть еще кто-то.

Хотивари пробормотал какое-то грузинское ругательство, носнова подошел к столу и опустился на стул.

— Проверь, — приказал он Машковскому, —посмотри, может, там никого нет.

Адвокат поспешил к дверям. Пахомов пошел следом. Хотивари иРодионов остались вдвоем в кабинете следователя.

— Совсем вы стали проститутками, — без гневазаметил Хотивари, — продажными суками. Совести у вас не осталось. Ужеготовы человека в прокуратуре прирезать.

— Только не нужно говорить о совести, — поморщилсяРодионов, — можно подумать, у негодяев есть совесть.

— Это кто негодяй? — захрипел Хотивари, — Этоты мне говоришь такое?

— Можно подумать, ты ангел, — раздраженно ответилРодионов, — у таких, как ты, Гурам Хотивари, никогда не было совести.Думаешь, ничего не знаю о твоих делах? И не надо мне такого лица страшногоделать. Все равно не испугаешь. А совести у тебя нет. Поэтому ты мне мораль нечитай.

— У меня принципы есть, — огрызнулсяХотивари, — я друзей не предавал.

— Предавал, — спокойно ответил Родионов. —Когда с помощью своего американского инженера подслушал разговор и узнал, чтотвоего близкого друга Арчила Гогию убить хотят, то не стал его предупреждать.Ты правильно рассудил, что в случае его смерти станешь лидером всех преступныхгруппировок. И ты спокойно дождался, пока его убьют ваши враги.

Гурам Хотивари смутился впервые в жизни. Он даже испугался.Сильно побагровев, он открыл рот, пытаясь что-либо возразить. Ему нужно быловозражать. Но… в некоторых случаях, когда ничего невозможно сказать, лучшепромолчать. И он закрыл рот, отворачиваясь. Возражать не имело смысла. Этотнеприятный тип, кажется, знал все. Самый сокровенный секрет Гурама Хотивари,его самую страшную тайну, о которой никто и никогда не должен был знать. Ивпервые в жизни Гурам Хотивари не попытался возражать или спорить.